«Я попросила адвоката, в ответ он ударил меня в лицо». Рассказ сбежавшей политзаключенной Татьяны Батуры

Уволилась с ОНТ, ходила на суды поддерживать политзаключенных, пока не стала политзаключенной сама. Провела 46 суток за решеткой, из них 20 — в карцере, 13 — на голодовке. Освободилась, похоронила отца и бежала из страны. Это история 32-летней минчанки Татьяны Батуры. Она рассказала Reform.by о бесчеловечном отношении силовиков и сотрудников ЦИП, невыносимых условиях карцера и трагедии в семье.

Мы встречаемся в Киеве. Татьяна здесь меньше недели. Девушка выглядит немного растерянной. Говорит, ощущение свободы пока не наступило, зато есть неопределенность и нет понимания, что делать дальше. Она все еще кашляет после заключения.

— Я сдала анализы и узнала, что, оказывается, переболела во время ареста коронавирусом. У меня там была один день высокая температура, я выпросила таблетку ибупрофена, и прошло. Видимо, это он и был, — говорит Татьяна.

Она пять лет работала редактором на телеканале ОНТ. После августа 2020-го уже не смогла. Перед увольнением, говорит девушка, руководство канала проводило с ней беседу, ее просили прекратить интересоваться политикой.

— В сентябре я ушла в продолжительный отпуск, а первого декабря меня уволили. В этот период времени я много волонтерила: ходила на суды, делилась информацией с правозащитниками. Жила на свои сбережения плюс была минимальная подработка. Вообще я очень много административных судов во Фрунзенском суде посетила, в Минском городском посещала уголовные дела, поддерживала родителей арестованных. Буквально пять дней в неделю, не выходя из суда, я была там: с самого утра до позднего вечера. Наверное, поэтому меня приметили и решили таким образом наказать. Может быть, у них были мысли, что я за деньги это делаю. У них же какие-то свои взгляды на жизнь, — пожимает плечами Татьяна.

«Взял мою зубную щетку и сказал: «Хочешь, я тебе ее в ж**у засуну?»

15 ноября в Минском городском суде начинался суд над политзаключенной Ольгой Золотарь, мамой пятерых детей. Татьяна Батура переписывалась с Ольгой и пришла на суд, чтобы ее поддержать. После контроля на рамках перед залом суда ее задержали люди в штатском.

— Я сама не могу до сих пор понять, что это было, — рассказывает Татьяна. — Сначала мужчина в гражданской одежде проверил по списку, была ли я на заседании утром, потом попросил меня еще раз показать документы, а потом сказал пройти за ним. Я просила его представиться, он этого не сделал. Позже я пыталась узнать в РУВД, их ли это сотрудник, но так и не выясняла, что это был за человек.

Недалеко от входа в суд стоял микроавтобус, Татьяну посадили в него и отвезли во Фрунзенское РУВД.

— Человек, который меня провел в бус, при прибытии в РУВД сказал сотруднику в отделении: «Эта наша, ее по полной». Меня завели в кабинет, там был сотрудник Фрунзенского РУВД (Татьяна назвала фамилию и должность, но не уверена в них — прим. Reform.by) в гражданской одежде, в бело-розовой рубашке. Он сказал мне: «Снимай шнурки». Я спросила, зачем, а он ответил, что я задержана. Я попросила пригласить своего адвоката, в ответ он сжал кулак и ударил меня в лицо. Я ударилась затылком о металлический сейф.

Милиционер взял рюкзак Татьяны, вытряхнул вещи на пол. Девушка попросила его быть аккуратнее, на что тот, по ее словам, отреагировал фразой «рожу сейчас разобью». Татьяну попросили разблокировать телефон, она отказалась. До самого вечера ее водили между двумя кабинетами: в одном с ней беседовали тот же сотрудник РУВД с участковым, в другом кабинете она сидела одна.

— Когда начало темнеть, все тот же сотрудник РУВД делал опись моих личных вещей. Среди них он нашел влажную туалетную бумагу и спросил, зачем мне это. Потом взял мою зубную щетку и сказал: «Хочешь, я тебе ее в ж**у засуну? Хочешь? Давай!».

Я не помню, было ли мне в тот момент страшно, — признается девушка. — Помню, что повторяла и повторяла как мантру одну и ту же фразу: «Для ознакомления с протоколом пригласите моего адвоката», называла номер договора с адвокатом, его фамилию и имя. Они надо мной смеялись и говорили, что адвокат будет на суде, а в РУВД никаких прав у меня нет.

На Татьяну составили протокол по ст. 19.1 КоАП о мелком хулиганстве: якобы она в Минском городском суде «вела себя агрессивно и задиристо, громко кричала, нецензурно ругалась, на замечания не реагировала«. До суда девушку оставили в РУВД.

Дело рассматривали на следующий день в суде Фрунзенского района по видеосвязи. Татьяна заявила об избиении и просила вызвать «Скорую». Судья объявила перерыв для оказания медпомощи, после этого секретарь суда убедила адвоката и маму Татьяны, что девушке в РУВД вызвали «Скорую». Только потом они узнали, что на самом деле тот же сотрудник РУВД, который ее избил, просто свозил ее в поликлинику по месту прописки, где врачи диагностировали девушке «ушиб головы». На этом медпомощь закончилась.

«Сколько бы ни рассказывали про карцер, не передать то, как там холодно»

Суд дал Татьяне 15 суток. В ЦИП на Окрестина она оказалась только в ночь со среды на четверг. До того с понедельника она находилась во Фрунзенском РУВД.

— В ЦИПе меня закинули в камеру №15 на третьем этаже к шестерым «политическим» девочкам. Мы с ними поговорили, а буквально через полчаса была уже проверка: всех подняли, заставили называть фамилию, имя и отчество. У девочек в камере было много вещей от предыдущих сидельцев: несколько маленьких полотенец, был маленький кусочек мыла Dove, который они очень берегли и мыли им только лицо. У них были даже зубные щетки, они предлагали пользоваться ими, если я не брезгую. Ни матрасов, ни одеял не было. Девочки спали на полу. С ними я пробыла меньше дня, потому что после обеда меня поместили в карцер, — говорит Татьяна. Причин помещения в карцер ей не объяснили.

Тем же вечером в карцер к девушке подселили бездомную женщину Аллу Ильиничну (о ней уже много раз рассказывали женщины, побывавшие на Окрестина). Татьяна просидела с ней весь первый срок, а когда ее вернули на следующие 15 суток, снова обнаружила бездомную в карцере.

Одни из самых сложных испытаний в карцере — это холод и резкое попадание в информационный вакуум, говорит Батура:

— Читаешь распорядок дня, много ходишь, высматривала надписи. На кровати было написано «Жыве Беларусь», на подоконнике было выцарапано в двух местах «жыве», было очень много черточек — так люди считали сутки. Страшнее всего было, когда я увидела из этих черточек целый забор и насчитала семнадцать. Тогда стало очень страшно провести в этом вакууме и холоде семнадцать суток. А в итоге получилось больше.

Позже в карцер к Татьяне посадили девушку по имени Наталья, также арестованную из-за «политики». Собеседница говорит, что появление Наташи стало глотком воздуха.

— Она была настолько позитивно настроена, что это придало мне сил. Если бы не она, было бы гораздо сложнее. С Аллой Ильиничной и говорить не о чем было. До того, как посадили Наташу, из развлечений было — смотреть весь день в стену или чесать голову, как это делала Алла весь день. У Аллы было очень много вшей.

Наташа с собой принесла из предыдущей камеры теплую кофту и полотенце. Кофту она дала мне, а на полотенце спала сама. В карцере очень холодно. Кажется, сколько бы ни рассказывали про карцер, не передать то, насколько там холодно. От этого холода даже заснуть невозможно. Я пыталась спать сидя, — вспоминает Татьяна.

Спать приходилось на полу, так как нары охранники не отстегивали. Вода в карцере была только холодная. Это делало ситуацию с гигиеной — притом что бездомные приносили вшей — в разы хуже.

— Я помыла один раз голову холодной водой — это ужасно. Этим сделала себе только хуже. Так что снова помыть голову я смогла только после тридцати суток ареста во время перезадержания, в раковине РУВД. Сотрудник нашел шампунь для меня. Это очень было приятное ощущение — почувствовать, как пенится шампунь, — с улыбкой говорит девушка.

Суммарно Татьяна провела в карцере 20 дней.

«Спрашивал, зачем я поддерживаю экстремистов»

После первого срока Батуру перезадержали еще на 15 суток снова по протоколу о мелком хулиганстве. После второго это повторилось. Всего она пробыла в заключении 45 дней. За это время ей не отдали ни одной передачи. Среди ее соседок в карцере и каждой камере были бездомные женщины (десять за все время) и только одна «политическая» арестантка. Еще одна женщина была арестована за кражу.

— Она отказывалась ехать работать на свалку, потому что перед этим сломала спину. Она очень мучилась, ей не давали обезболивающее. Когда двое суток я была в РУВД на перезадержании, она не могла встать, расплакалась, ей помогла Алла Ильинична, она позвала на помощь, после этого ей стали давать обезболивающие.

Татьяна добавляет, что за все время единственным сотрудником ЦИП, от которого она почувствовала гуманное отношение к себе, была одна из раздатчиц еды.

— После первых суток меня должны были отпустить в обед, но до вечера держали в камере. Раздатчица, женщина около пятидесяти, во время ужина увидела, что я все еще нахожусь там, и было видно, что она расстроилась. Позже я узнала, что она уволилась. Насколько я поняла — потому, что ей было сложно там работать.

Вспоминая о перезадержаниях, Батура признается, что каждый раз готовила себя к худшему.

— В первый раз, когда меня после 15 суток якобы отпускали, я, подходя к окошку, где отдают личные вещи, уже видела, что там стоит милиционер, хотя он никогда там не стоит. Плюс меня должны были освободить в 14.20, а продержали в камере почти до семи вечера. В итоге так и случилось, я даже за ворота ЦИП не вышла — меня сразу посадили в машину и отвезли в РУВД, — говорит девушка.

Во Фрунзенском РУВД участковый (Татьяна назвала нам фамилию — прим. Reform.by) поставил девушке условия: она разблокирует и покажет свой телефон, «пообщается с человеком», а в новом протоколе, который на нее составят, признает вину. Участковый пообещал, что за это девушке дадут не 15 суток, а меньше, и дальше перезадерживать не будут.

— Он говорил, что «не видит во мне раскаяния». Я ему сказала, что признаваться в том, чего не совершала, не буду, но показать телефон и побеседовать — так и быть, — добавляет Батура.

Наутро девушку повели на беседу. Человек в кабинете представился сотрудником отдела по финансовым преступлениям.

— Он полностью прошерстил мой телефон: Whatsapp, Viber, Telegram. Не нашел, за что зацепиться. Вместе с участковым они посмотрели фотографии, историю моего браузера. Не нашли ничего. Потом он мне предъявлял, что у людей, которым нечего скрывать, не бывает шестнадцатизначного пароля. Спрашивал, зачем я хожу на суды, какой мой интерес в этом, спрашивал, зачем я поддерживаю экстремистов, намекая на Ольгу Золотарь.

Беседа проходила в кабинете, он сидел в метре от меня. Он спросил, где я работаю. На тот момент у меня была подработка в А1 редактором для роликов в TikTok. Он уточнил, точно ли я все еще работаю там. Потом выяснилось, что на тот момент А1 уже расторгли договор со мной. Также он спрашивал, где работают мои родители, — рассказывает Татьяна.

«Пригрозил, что у нас есть 10 минут, чтобы все съесть. Мы выбросили все в туалет»

После перезадержания Батуру вернули в карцер. Спустя несколько дней они с сокамерницей Натальей решили отказаться от еды, надеясь повлиять на условия содержания. Кроме невыносимого холода и прочего, вся камера была во вшах.

— В какой-то момент наш карцер начали превращать в бомжатник: к нам начали закидывать бездомных женщин. У всех у них были вши, на очень маленьком пространстве было много вшей, — говорит Татьяна.

Девушки объявили об отказе от пищи в пятницу 3 декабря.

— Так как я немного знакома с КоАП, я называла это именно добровольным отказом от пищи, а не голодовкой, потому что голодовка — это форма протеста, за которую грядет наказание. В 2020 году 6 декабря я привлекалась по статье 23.34 (Батуру задержали в группе людей на улице, осудили на 30 базовых — прим. Reform.by), и год еще не прошел, поэтому меня могли привлечь повторно по 24.23 и дать еще 30 суток, — объясняет Батура.

Первые три дня голодовки никакой реакции от администрации не было, а в понедельник, говорит Татьяна, к ним пришел начальник ЦИП Евгений Шепетько.

— В начале дня нам сообщили, что либо мы начинаем есть, либо «нагуливаем аппетит на улице». Нам дали куртки, вывели на улицу. В прогулочном дворике появился Шепетько и стал говорить, что отказ от пищи опасен для почек. Я у него спросила, не опасен ли для почек холодный пол. Он не ответил ничего. Я спросила у него про перезадержания, он сказал, что, значит, я плохо сотрудничаю со следствием, если со мной такое происходит. Он называл нас экстремистами, говорил, что мы пытались свергнуть власть.

Когда нас вернули в карцер, там было прямо как у Азаренка в сюжете: и первое, и второе, и компот. В глазок часто заглядывал охранник. Потом мы услышали, как он кому-то говорит: «Они не едят». Он вернулся и пригрозил, что у нас есть десять минут, чтобы все съесть. Мы выбросили все в туалет.

Перед ужином нас отправили на прогулку второй раз за день. Когда вернулись, ужин тоже был у нас. И мы его тоже отправили в туалет.

После этого нас с Наташей по отдельности водили на беседу с Шепетько. Странный был разговор. Он говорил, что отказываться от пищи — плохо для здоровья и нам надо заботиться о себе. Но ему было наплевать на условия нашего ареста, — вспоминает Татьяна.

В итоге они с Натальей отказывались от пищи 13 суток и прекратили, когда их разделили. Наталья осталась в карцере, через день у нее закончился срок, и она вышла. А Татьяне удалось хоть в какой-то степени улучшить свои условия.

— Меня перевели в камеру, где было значительно теплее и была горячая вода, — говорит она.

При этом в камере было много клопов. Батура провела в камере №11 весь свой третий срок, ее соседками были бездомные женщины.

До ареста девушка весила 53 килограмма. После заключения (с учетом того, что последние две недели она принимала пищу) ее вес составлял 45 кг при росте около 170 см.

«Потом мама сказала, что отец умер»

30 декабря Татьяну Батуру должны были освободить. Но вместо этого привезли в РУВД и перезадержали снова, составив уже четвертый протокол. Тогда она узнала, что накануне, 29 декабря, ее отец умер от коронавируса.

— Я сидела в специальном помещении в РУВД, где люди ждут суда, вместе с несколькими ребятами, которых должны были судить на следующий день. Было около семи вечера, нас поставили у стенки, чтобы провести личный досмотр и отвести в камеры.

От меня в паре метров было окошко, в которое люди обращаются при входе в РУВД. Там я услышала голос мамы. Она была очень взволнована. Мне разрешили подойти к маме, я сказала, что со мной все в порядке. Тогда у меня был еще более севший голос (на интервью у Татьяны голос еще простывший — прим. Reform.by), и мама возмутилась, как меня могут держать там, такую простывшую. А потом мама сказала, что папа умер.

Она просила сотрудников отпустить меня, в руках у мамы были документы. Это все происходило буквально за десять секунд, я успела сказать маме, что у меня очередной протокол, и меня увели в камеру.

Мне сложно было видеть состояние мамы, она была в истерике. У меня были мысли, что и ее там задержат, ведь их никогда не останавливали жизненные обстоятельства. Сложно было заснуть в эту ночь, за маму очень переживала, — говорит Татьяна.

На следующий день 31 декабря судья Фрунзенского района Наталья Бугук перенесла суд Батуры на 3 января и выписала постановление на освобождение девушки до суда. Из РУВД Татьяна сразу поехала на похороны отца.

«К уголовке я все-таки не была готова»

Сразу после Нового года 2 января Татьяна Батура покинула Беларусь, потому что ей угрожало возбуждение уголовного дела.

— Меня предупредили об этом. Я не хотела бы называть источники. Мама уговорила меня уехать, давила на меня. Если бы она этого не хотела, я бы все-таки осталась. Честно говоря, я даже как-то привыкла к условиям ЦИПа. Человек привыкает ко всему. Но я понимаю, что к уголовке я все-таки не была готова. Был момент слабости, когда я думала, что в СИЗО на Володарке хотя бы матрасы есть, передачи есть. Но все-таки нет, не готова я надолго отправляться в тюрьму, — сейчас понимает Татьяна.

Рассказывая об этом, девушка вспоминает про Павла Белоуса, основателя «Арт Сядзібы» и Symbal.by, которого задержали с ней в один день и тоже перезадерживали несколько раз, пока не отправили в СИЗО.

— Во время вечерних проверок я слышала фамилию Павла. Хотелось, чтобы скорее он вышел на свободу. Но, когда я сама вышла, узнала, что на него завели уголовное дело. Очень жаль… — говорит Татьяна Батура и добавляет: — У меня до сих пор сохранился подарок от него в виде тряпичной сумки от Symbal.by. Я забрала ее с собой.

* * *

Понравился материал? Обсуди его в комментах сообщества Reform.by в Facebook!