Антон Мотолько: Стараюсь работать в рамках закона

Человек, микроблогер, известный фотограф и хештег. Он заставил говорить о вырубке деревьев даже первое лицо страны. Антон Мотолько рассказал Сержу Харитонову из REFORM.by, как продолжать быть активным после 30-ти и зачем нужен преемник в нашей стране.

— Привет, Антон. Как дела сегодня утром?

— Сегодня в Минске рубят деревья возле хлебозавода в Раковском предместье, но всем насрать.

— Хорошо. А теперь поговорим о серьезном. Пока я готовился к этому интервью, я просмотрел много твоих постов в соцсетях и интервью…

— Три интервью?

— На самом деле, одно!

— Какое?

— Интервью журналу 34MAG в 2011 году, в котором…

— Антон Кашликов задавал мне вопросы поcле летних акций молчаливого протеста… Забегая вперед, скажу, что это было одно из лучших интервью, а Кашликов — один из моих любимых интервьюеров.

— Так вот почему видеоверсия интервью 2011 года висит на motolko.com в разделе «биография»?

— Конечно. Прошло много лет, многое поменялось, но видео осталось на своём месте.

— В том интервью ты сказал, что…

— С моделями не сплю, это правда.

— А сейчас?

— И сейчас нет.

— Я вообще хотел спросить про другое, но это тоже важная информация, спасибо. Так вот, тебе в следующем году исполняется 30 лет. Правильно?

— Если я никому не наврал про свой возраст!

— И в интервью Кашликову шесть лет назад на вопрос «какими достижениями ты можешь гордиться?», ты ответил, что гордиться «пока нечем, пока 23 года и хотелось бы добиться большего». Ты можешь сказать, чем ты сейчас гордишься и какие достижения ты записываешь в свой…

— «Молескин»?

— В свой «листик важных дел».

— Есть вещи, которые я сам для себя отмечаю. Я рад, что они получились, но про эти вещи (по той или иной причине) я не могу говорить. Если я о них скажу, то больше таких вещей сделать не получится. Многое из того, что получилось сделать, известно очень ограниченному кругу людей, которые не ставят эти достижения под сомнение. За многие вещи, которые получилось сделать, меня потом немножко с дерьмом мешали, но при этом сам факт того, что получилось где-то кому-то помочь меня очень радует.

— А как ты вообще относишься к тому, что тебя «мешают с дерьмом»?

— Да все мы люди, господи! На самом деле, мне обидно не когда «с дерьмом мешают», а когда во мне сомневаются люди, чье мнение для меня важно. Это выбивает из колеи — особенно когда думаешь, что от такого человека получишь поддержку и понимание, а выходит наоборот. А когда меня мешают с дерьмом… Во-первых, люди — в том числе и я — много ошибаются. Во-вторых, смешивать людей с дерьмом, как мне кажется, это такая национальная традиция, особенно если человек делает что-то не так, как остальные. Поэтому у нас в стране со Стивами Джобсами пока не очень.

— Скажи, а тебе не надоело заниматься активизмом? Тебе скоро 30 лет, мог бы пойти работать в коммерческую компанию, сидеть в офисе с девяти до пяти. Ездил бы на классной тачке, продавал бы куриц, чулки или аэрогрили…

— Продолжай логическую цепочку, ты хорошо начал с куриц!.. Активизм это «выученная беспомощность» в новых форматах. Когда очень долго не понимаешь, что и как сделать и за что бы не взялся, везде говно. Раз в 2 недели у меня возникает желание уйти в депрессию и бросить активизм… И не столько искать работу, как согласиться на какое-то из предложений, которые периодически поступают. Но пока есть желание и возможности этого не делать и я продолжаю заниматься своим делом. Есть вещи, которые действительно получается менять. Политических амбиций у меня нет, поэтому про них в интервью можно не спрашивать, а хвастаться сделанными делами, к сожалению, нельзя, потому что один раз похвастался — и всё, больше ничего не получится.

— И сколько лет ты еще планируешь заниматься активизмом?

— Я же говорю, завтра станет все плохо – психану и уйду. Толку что-то делать, когда тебя со всех сторон начинают гнобить. Но у меня кожа стала толстенной — и выбить из колеи меня теперь смогут только те, кому я доверяю и к чьему мнению прислушиваюсь.

— В некоторых случаях, как, например, в истории с мальчишками из Ястрембельской школы-интерната, твоё участие принесло довольно значимые результаты. Теперь, в отличие от начала 2000-х, в Беларуси можно гулять в майке с «Пагоняй» и тебе за это ничего не будет.

— Я уже говорил раньше, что это одна из тех побед, которые точно нельзя приписывать мне. Это нифига не моя личная победа, хотя, наверное, я хочу верить, что благодаря каким-то действиям, которые предпринял и я в том числе, получилось уничтожить страх перед национальной символикой и снять ограничительные запреты. Когда мальчишкам угрожали отчислением, была большая кампания #пагоняпобач. Именно тогда появилась одна из первых онлайн-петиций, которая, если не ошибаюсь, набрала прямо очень много подписей для того времени — что-то около 550-ти, по-моему. Но петиция и публикации в СМИ — это только один кусочек от всей работы, которая проводилась.

Ведь и Symbal.by, и Арт-сядзiба, и многие другие люди и организации на тот момент проводили огромную работу.

Люди со всех сторон пытались объяснять, рассказывать и говорить о том, почему наши национальные символы не должны быть под негласным запретом. А Змицер Лукашук, которым действительно можно гордиться, взял и напрямую задал вопрос министру внутренних дел Шуневичу про наличие запрета на национальную символику. И Шуневич на видео ответил, что никакого запрета нет. Если бы не Шуневич, если бы не Лукашук и даже если бы не какой-то Мотолько, который сделал петицию, возможно, все было бы чуть-чуть по-другому. Получилось так, как получилось — и хорошо. Если 5 лет назад человек с «Пагоняй» на майке, скорее всего, или шёл на митинг, или возвращался с него, то сейчас в солнечную летнюю погоду на улице полно людей и с «Пагоняй», и в «вышимайках», и с любой вариацией национальной символики.

— Вот ты говоришь, что беларусам всё пофигу. Но меня очень впечатлила история с пропавшим в Беловежской пуще ребенком — внезапно со всей страны съехалось больше 2000 людей, которые третью неделю ищут 10-летнего Максима Мархалюка. Всё-таки это довольно много?

— На любые более-менее активные поиски и раньше собирались люди. Меньше собирались на поиски пожилых – особенно если поиск где-то далеко. Но всегда очень быстро съезжались, если речь шла про поиск детей, особенно недалеко от Минска. Я буду немножко груб, но это только эмоции. Была схожая эмоция, когда tut.by рассказал историю бабушки, которая купила на аукционе помещение бывшего магазина и начала там тупо замерзать. Поднялась волна в СМИ и соцсетях — и Social Weekend за двое суток собрал для этой бабушки несколько тысяч долларов на печку и ремонт.

— А какой из твоих проектов может вызвать похожую эмоцию?

— В том-то и дело, что мои проекты не в этой стороне эмоций. Две больных темы, которыми я занимаюсь – это городская эстетика и экология. Проблема парковок уже не вызывает ни у кого эмоций. Слава богу, люди уже начинают понимать на себя ответственность, чего не было 5 лет назад. В принципе, если раньше основным комментарием на парковку в «зеленой зоне» было «ну, и что?», то сейчас люди возмущаются и говорят «имей совесть, перепаркуйся». Люди меняются!

— А как ты думаешь, почему в Беларуси активистов регулярно задерживают по тем или иным причинам, а тебя никто не трогает?

— Почему это? Меня ведь задерживали 6 июля 2011 года.

— Что это за история?

— Это была одна из «молчаливых» акций, когда их начали делать в разных районах. Одна из локаций, куда я поехал, была возле Ледового дворца на Притыцкого. Задержание была в стиле «два сотрудника в гражданском», «пройдемте с нами». Сопротивляться не было никакого смысла – меня посадили даже не в автозак, а в туристический автобус. И одна из немногих фотографий с задержаниями того дня была с моего телефона: из окна автобуса я снял, как задерживали другого парня.

Самая традиционная версия моей безнаказанности заключается в том, что я проект МВД и агент КГБ. Проект МВД потому что критикую то, что можно, а агент КГБ, потому что меня никто не трогает из МВД, хоть я их очень сильно критикую. На самом деле я агент британской MI-6 и изральского Моссад, и я об этом говорю уже давно – но мне никто не верит. Британское посольство в Минске даже приглашало меня на премьеру нового фильма про Джеймса Бонда, но никто не догадался. И вот на днях на Kingsman позвали — и опять никто не догадался. Ну, бывает…

Если серьезно, я все-таки стараюсь работать в рамках законодательства.

Бывает, что я очень сильно перегибаю палку с публичными оскорблениями неназванных сотрудников МВД, но при этом более менее стараюсь все-таки держать себя в руках… За это если и есть наказание – то это административная статья, не уголовная. Работа в правовом поле привела к тому, что мне пришлось в один момент сказать, что я не «политический». У меня есть своя четкая позиция, у меня есть своё видение, я буду открыто поддерживать тех или иных кандидатов или политиков или какие-то силы на выборах, но открыто в политику не полезу. С другой стороны, бывает так, что промолчать, например, на темы задержаний и массовых протестов я не могу – в такие моменты вырывается моё «второе я», которое никакой цензор не остановит.

— А то, чем ты сейчас занимаешься, разве не связано с политикой?

— Я принципиально заявляю, что не пойду в политику и не хочу ею заниматься. Мне часто говорят «Антон, иди в депутаты». А зачем это мне, если я не являясь депутатом сделаю куда больше? Честно говоря, мой образ очень сильно мешает в общении с МВД, КГБ, Следственным комитетом и пограничниками. Никто из «силовиков», кроме МЧС, не готов идти на диалог. Хотя я убежден, что вместе мы можем сделать намного больше. Но нет, нифига. Яркий пример — начальник УГАИ Дмитрий Корзюк. До назначения начальником ГАИ он не хотел встречаться, потому что его должны были вот-вот назначить, а после… потому что его уже назначили. Он мужик очень умный, с ним есть о чем разговор вести и я бы хотел, чтобы мы с ним все-таки смогли пообщаться и найти точки соприкосновения. Но пока от моих предложений о встрече он отказался.

Но надо отметить, что во всех нормальных странах то, что я делаю, и есть, по сути, политика.

Если обратить внимание, то перед выборами в феврале 2018-го года все наши НГОшники, политические партии и активисты принялись заниматься примерно тем же, что делаю я. Вот только, ребята, заниматься локальными проблемами и инициативами можно было всё время до начала подготовки к выборам 18-го года. Если бы наши политики занимались локальными проблемами хотя бы 5 лет подряд, я бы им поверил и сказал, что они большие молодцы. Но когда это делается за полгода до выборов… я вижу, что по факту «теория малых дел» у нас в стране это тоже политика.

Пусть Канопацкая, Дмитриев или Короткевич станут решателями локальных проблем – я только за, если они действительно что-то сделают. Моя задача научить и показать другим, как можно сделать город лучше. Я много ошибаюсь, но кажется, что оппозиция просыпается раз в пять лет перед выборами и пытается что-то сделать. А кто может гарантировать, что в конце концов не будет как у одной НГОшки в отчете «мы сделали супер-крутую тему: отправили заявление, чтобы починили яму на дороге — и ее починили». Я таких супертем могу по 125 штук делать, но не буду об этом хвастаться, потому, что это может сделать кто угодно. Лучше научите людей пользоваться 115.бел — пользы будет больше, чем пиариться одной ямой.

— А как ты относишься к Анне Канопацкой и Алене Анисим, двум независимым депутаткам в беларусском парламенте?

— Как сказал один умный человек из Twitter с никнеймом Дунем, Марцінкевіч?, если бы Канопацкая использовала ресурс Мотолько – она была бы намного продуктивнее. Мы общаемся с её помощником Денисом, они что-то делают, но мы, наверное, об этом ничего и не знаем. Какая разница — она от своего имени отправила письмо в Министерство обороны или я собрал обращение с 9 тысячами подписей и отправил туда же – если мы получили одинаковые ответы?

По поводу Анисим… Это человек, который неоднократно поднимал вопрос продвижения беларускай мовы. Но вот, например, сейчас парламентариям предлагается узаконить тип оформления товаров, который позволит производителям не использовать беларусский язык. Эту тему, среди прочих, лоббирует и известный скандалист «Савушкин продукт». И вот в этой истории Анисим пока никак себя не показывает. Поэтому к ней у меня сейчас вопросов больше, хотя изначально я ей больше доверял, чем к Канопацкой.

— А с ней что не так? У Канопацкой проблемы с пиаром?

— Проблемы с пиаром есть у всех и всегда. Буквально недавно я узнал, что Канопацкая есть в Twitter и даже отвечает не «по скрипту», как могло бы быть. Может быть, даже есть те, кто к ней обращался и кому она помогала, но я про это не знаю. У нас в стране про то, что где-то есть какой-то депутат знают только политики и люди, которые, что называется, «в теме» — ведь с нынешними реалиями вроде соцсетей и интернета наши политики вообще не умеют работать. Я уверен, что настоящие политики последний раз в стране были в середине 2000-х, еще «до интернета». И все пытаюсь собраться с силами и записаться на прием к депутату по моему округу, как же её… Кто у нас там певица?..

— Дорофеева?

— Да, вот к Дорофеевой.

— Хорошая идея. Может она тебе заодно и споёт что-нибудь.

— Я ей писал во время противостояния минчан и городских властей по Осмоловке, но с её стороны был полный игнор.

— То есть твоя депутатка тебя игнорировала?

— По крайней мере, на письмо я ответа не получил.

— А ты голосовал за неё?

— Конечно же, нет.

— А за кого голосовал?

— Я голосовал за юриста Козика, который сын Козика (бывший заместитель главы Администрации Президента РБ и Председатель Федерации профсоюзов Беларуси Леонид Козик — прим. #RFRM), знаешь?

— Нууу… да! Юрист Козик, конечно же. Сын Козика и Козик собственной персоной!

— Нет, Серж, постой. Кто у нас Козик?

— Козик наше всё!

— Он в университете преподавал, а до этого…

— Был замглавы администрации?

— Нет, он был другой глава.

— Глава профсоюзов?

— Вот, да. Сын его хороший такой, юрист, естественно. Молодой — что несомненно, радует. Такой человек хотя бы умеет общаться.

— Дорофеева тоже много чего умеет, Антон!

— Насколько я знаю, за неё собирали подписи студенты «кулька», у которых она преподавала.

— Самый настоящий народный депутат, даже вся учащаяся молодежь за неё.

— Хотелось бы список дел, которые она сделала за этот год. Кстати, было бы неплохо такой запрос и отправить.

— А как насчет ушедшей на прошлой неделе в отставку Лилии Ананич? Вы когда-нибудь виделись с ней?

— Ой… Мы с ней виделись раза два: один раз она очень быстро ушла с приёма по случаю Дня рождения британской королевы в Дипсервисе. Тогда как раз сидел Эдуард Пальчис и я очень хотел передать Ананич привет от Эдика — но у меня не получилось. А второй раз я её видел еще на каком-то мероприятии. Но, как понимаешь, абсолютно никакого контакта с ней вообще нет. То, что делает Ананич – это печальный позор для всей беларусской журналистики. Все эти распределения на журфаке, блокировка и запреты на прохождение практики в ведущих СМИ Беларуси, поддержка непонятных «районок», на которые просто выбрасывают деньги.

— Ты не читаешь «районки»?

— Кроме соцсетей и минских онлайн-СМИ, есть два региональных медиа, которые я люблю читать – это Медиа-Полесье (потому что Пинщина – мамина родина) и газета Слонимская. У них прекрасные новости про то, как перед Домом культуры поставили новую деревянную тумбу для афиш и всякое такое. Просто иногда прикольно трешачок посмотреть.

— А «Вечерний Могилев»? Там на днях вышла искрометная статья про гея-извращенца Колю, который накануне православной Троицы приехал растлить православный Могилев с — цитата! — «раскрепощенного и демократичного запада Беларуси».

— Я думаю, что «Вечерний Могилев» просто пытается создать Могилевскую народную республику и поэтому создаёт такие противостояния: Запад – Восток, Гродно- Могилев.

— А посерединке «гомопартнеры куролесят и моются в бане».

— Слушай, если бы не геи, мы бы до сих пор, наверное, не знали как, извините, попу вытирать.

— Это в заголовок!

— Нет! Ну, серьезно. Это калька с истории про советских солдат, которые в 1939 году пришли Гродно и…

— Не вытирали задницу?

— Ходили байки, что не умели! Интеллигенция Гродно чаи гоняла, а красноармейцы принесли в Гродно свободу, но только не знали, как в туалет сходить по-приличному.

— Очень интересная история, продолжайте.

— Ты серьезно не знал про все эти различия?

— Да нет никаких различий, я выступаю за единую и неделимую процветающую Беларусь в шести областях!

— Да нет же, я о другом. Я про ту разницу, что была тогда, в 1939 году.

— Конечно, в Гродно про это много говорят. Тема вытирания задницы в эти сложные для страны дни у нас как никогда животрепещущая!

— Да уже все забыли, на самом деле.

— Расскажи лучше про проект #мотолькопомоги. Зачем он нужен?

— Я его начал, чтоб набрать «классов» в Одноклассниках. Но если честно, я думаю, что правильного ответа на твой вопрос не знает никто, включая моего куратора из MI-6… Но я все же склонен считать, что help.rfrm.io — это просто возможность структурировать мою часть «теории маленьких дел» и дать людям возможность и гид по решению маленьких проблем своими силами. Весь проект #мотолькопомоги — это попытка каким-то образом структурировать деятельность, которую я веду в соцсетях, с помощью петиций, заявлений, звонков, походов в исполкомы…

Название-то у проекта help.rfrm — и я хочу помочь новой «реформации» у нас в стране. Люди обращаются ко мне через сайт, время от времени используют хэштеги #мотолькопомоги, да еще и в twitter активизировались боты-спамеры, которые пишут абсолютную херню и захламляют ленту, используя этот хэштег.

— Это успех! А какие важные истории уже пришли через хэштег и сайт?

— Через форму обратной связи мне написала девушка с ограниченными возможностями и рассказала о проблеме с парковками для инвалидов в центре города. На одной из встреч с главой администрации Центрального района Игорем Бузовским я рассказал про эту историю, и буквально через пару дней за Дворцом Республики появилась новая разметка прямо возле въезда на платную парковку. Там сделали места для колясочников, а еще через две-три недели девушка написала «большое спасибо» и рассказала, что для них сделали 50% скидку.

Недавно пришел еще один важный запрос по поводу белорусской разметки в городах: её совсем не видно в темноте и во время дождя, к тому же она очень скользкая. И я как скутерист подтверждаю это — на ней даже в сухую погоду при торможении можно уйти в занос. Так что будем сейчас этим вопросом заниматься.

— А откуда берутся волонтёры, которые помогают тебе?

— Мне сами пишут программисты, дизайнеры, проектировщики, медицинские исследователи — специалисты из тех сфер, где знание серьезно помогает в решении сложных проблем. Это очень круто. Честно говоря, когда я ищу волонтеров, то больше нужны не рабочие руки, а люди с уникальными знаниями. Но я до сих пор не смог всех поблагодарить и как-то каталогизировать волонтеров и помощников — за 2 года их набралось уже около 200 человек! С другой стороны, я не знаю, что им написать кроме «спасибо». Похоже, что сейчас мне уже нужен волонтер, который будет администрировать контакты с людьми, которые когда-то помогали мне в реализации тех или иных инициатив или продолжают это делать сейчас. Как организовать общение со всеми этими людьми я пока не знаю.

— А белорусы готовы платить деньги тебе за то, чем должны заниматься, но не занимаются, бюджетные структуры?

— Изначально я планировал заняться активным краудфандингом, чтобы помогать людям в конкретном дворе или доме решить проблемы, на решение которых у них нет времени или возможностей. Перед тем, как запустить сайт help.rfrm.io я сделал несколько постов в Facebook с таким же вопросом: а готовы ли люди тратиться на мои проекты? И ответ, который я получил «нет, не готовы». Основной аргумент примерно такой: «хочешь, чтобы тебе платили деньги – иди работать чиновником, ведь мы не знаем, какой ты покажешь результат». Я тоже не знал, какой могу предложить результат, потому что в стране все непредсказуемо: сегодня тебя принимает глава администрации Центрального района, а завтра КГБ. И тогда чего париться, если ты все равно сойдешь с ума, пытаясь предугадать все возможные действия? Вдруг у какого-нибудь человека щелкнет с утра — и я окажусь в «американке» непонятно за что?

— Это навсегда?

— Может быть, ситуация изменится в тот момент, когда мой проект help.rfrm.io покажет результаты, благодаря которым Минску и людям в нём стало лучше. Пока что я выкладываю на сайте результаты успешных кампаний и простые FAQ для тех, кто хочет решить схожие проблемы в своём районе или городе.

— Например?

— Очень долгоиграющая история — «лужи перед слонимским вокзалом». В сумме я потратил минут тридцать на переписку с властями, но исправил косяк, с которым не могли справиться много лет только потому, что не знали как это сделать. На площади перед вокзалом Слонима много лет собиралась вода после каждого дождя. Надо было просто сделать дренаж, чтобы вода уходила — но мне понадобилось шесть писем, чтобы сделали все хорошо. Вначале в слонимской администрации говорили, что проблемы нет. Потом ответили, что деньги найдут, но в 2018 году. Потом пообещали сделать работы летом. А вскоре пришел ответ, что работы выполнены и все исправили. А вскоре знакомая приехала в Слоним и написала «все супер, только дренаж сделали без решетки и я чуть не на**нулась (чуть не упала — #RFRM), когда на велосипеде ездила» – и фотографии. Наконец, все было исправлено и я выложил эту историю в соцсети. Это была классная история успеха, но лайкнуло её человек 20.

— На днях в разговоре с редакторкой The Village — Беларусь Женей Сугак мы пришли к выводу, что в белорусском интернете намного лучше расходятся истории, в которых есть потенциал для срача, чем полезные тексты о добром и вечном…

— В Беларуси на городские проблемы и локальные инициативы людям вообще пофиг — даже если это истории успеха. Резонанс есть только тогда, когда творится полный треш, трындец и капец. Если бы в разгар обсуждений по Осмоловке, когда председатель Мингорисполкома Андрей Шорец делал вид, что проблемы не существует, люди перекрыли на 10 минут улицу Богдановича — резонанс был бы вплоть до президента. Но, поверьте, пройдёт 2 дня — и все про всё забудут. Кто-нибудь помнит о том, что Александр Кнырович до сих пор сидит в тюрьме? Все уже забыли про него! А ведь год назад этот человек активно инвестировал в социальные проекты. Статистика просмотров новостей говорит сама за себя.

При этом я не могу не отметить тот же Onliner, на который многие псят и гонят (и я в том числе), но ребята, принципиально не поднимающие вопросы политики, вываливают иногда очень острые социальные темы и истории. В Беларуси есть небольшая беда с журналистами, с людьми, которые что-то пытаются написать. Реально крутую историю и молодых может написать кто-то вроде нашего сверстника Кастуся Лашкевича. Он, наверное, был одним из первых — и единственным журналистом tut.by, который принципиально писал на беларускай мове и рассказывал истории беларусов мира. Они читались, очень хорошо в том числе и потому, что были на белорусском, хотя до сих пор белорусский просмотров набирает меньше. Но Кастусь делал охрененно крутые материалы.

— Сколько Кастусь Лашкевич заплатил тебе за рекламу?

— Я даже его свадьбу не сфотографировал, поэтому можно сказать, что он мне ничего никогда не платил.

— В Беларуси говорят о новой волне либерализации. Как ты думаешь, появление новых законов для малого бизнеса вызовет рост предпринимательства?

— Я как фотограф-ИПшник плачу 5% налога, раньше платил вообще 2% за часть работ, поэтому в каких-то вещах белорусский закон предельно лайтовый. Про крупный бизнес я скажу, так, как сказал один белорусский прокурор: пока существуют указы и декреты президента, перечеркивающие действующее законодательство, ни о каком нормальном правовом государстве речи быть не может. Если в центре города идет стройка с нарушениями, посмотрите по какому указу она реализована.

— Я спрашиваю за малый бизнес, за людей, которые открывают маленький цветочный магазин, например. Мне кажется, что очень многие в Беларуси говорят о трудной жизни, но не берутся попробовать заработать денег.

— У нас же всех евреев сначала поубивали…

— А что сразу евреи?

— Потому что стереотипы сохраняются надолго. Фраза «инициатива наказуема» и долгий-долгий запрет на предпринимательскую деятельность очень сильно отбили желание и мысли в сторону зарабатывания денег.

— Но ведь такие же запреты были и в Украине, и в России, и в Прибалтике.

— Я знаю, что в момент становления агроэкотуризма, очень многие хотели воспользоваться льготными условиями. Но когда начинали входить глубже, не могли делать ни рестораны, ни кафешки. Все ждут послабления по санпинам и «пожарке». Рестораторы понимают весь трындец в индустрии, но при этом все равно открывают заведения, которые приносят прибыль. Посмотрим, что будет. Я не хочу загадывать. Но как фотограф-ИПшник более лайтового законодательства чем сейчас, я нигде не могу найти, в принципе.

— Кроме фотографии, ты хотел бы заниматься каким-то бизнесом?

— Я из тех, кто не бизнесмен. Я не знаю, как делать деньги. Я знаю, как помочь кому-то сделать деньги. Я не вижу, как сделать бизнес даже если рядом человек говорит «это можно сделать вот так и заработать хорошее бабло».

— В Беларуси много лет поднимается вопрос преемника. А ты взрастил себе приемника-активиста? Кто придет, когда уйдет Мотолько?

— Какой преемник, я тебя умоляю! Здесь хотя бы хорошую конкуренцию взрастить. Про преемника не должен и вопрос подниматься, потому что у нас в активизме нет ни монополии, ни конкуренции. Вопрос преемника актуален когда у страны лидер один и тот же 23 года, а среди активистов лидера вообще нет. Говорить о преемнике можно, когда ты суперизвестный. А что такое известность Мотолько?

— Но ты же однажды назвал себя известным фотографом в интервью tut.by!

— Когда это?

— После суда с БТ.

— Меня адвокат «заставил». Чтобы грамотно отстаивать свои права, нужно называться известным фотографом и приводить в пример, что ты был в жюри конкурсов среди авторитетных людей.

— А кто для тебя главный авторитет в Беларуси?

— Калиновский, Короткевич…

— Из ныне живущих.

— Мне очень нравилась история врача из детского интерната, о котором рассказывали «Имена». Вот этот врач мне действительно нравится. Он показал, как можно только с поддержкой семьи вопреки всему добиваться своей цели. Против него были все, включая волонтеров, которые раньше ему помогали. Это история такого человека, о котором когда-нибудь фильм снимут.

— А кто для тебя авторитет за пределами Беларуси?

— В связи со спецификой того, чем я занимаюсь, мне действительно нравится — хотя и не всё — что делал сингапурский диктатор Ли Куан Ю. Я был в Сингапуре два раза и вживую изучал, как Ли Куан Ю и его соратники меняли страну, что они сделали для людей в ней. И я понимаю, что у него изменить страну к лучшему получилось — в отличие от Лукашенко. А у Лукашенко получилась какая-то х#@ня (ерунда — #RFRM), извините. И это тоже в заголовок нельзя выносить, потому что, объективно, если ты хочешь, чтобы я дальше работал, то это в заголовок выносить не надо. В тексте можно оставить, ведь по факту так и есть, это и без меня все знают. У Ли Куан Ю была куча ошибок, но он сам про них говорил, что для лидера страны очень важно: этот человек умел признавать свои ошибки, а люди в белорусской власти этому не научились.

P.S. Кликните сюда, если хотите помочь Антону и его проекту #мотолькопомоги добровольным пожертвованием или своей экспертизой.