Голосование на баррикадах. Вильнюс. 1991 год. Фотография Альфредаса Гирдзюшаса.
В новейшей истории Беларуси было уже четыре референдума. Каждый из них проходил в своих уникальных условиях и стал результатом целой череды предшествующих им событий. Некоторые из этих плебисцитов оказали огромное влияние на дальнейший ход событий в нашей стране, некоторые — были почти формальностью. Что же предваряло все эти волеизъявления граждан и куда в итоге повернула Беларусь? Накануне очередного «волеизъявления» мы решили напомнить о них.
«Почти 83 процента беларусов проголосовали за сохранение СССР на референдуме в 1991 году, а на их волю наплевали», – ключевой тезис пропаганды Лукашенко, коммунистов и тех, кто до сих пор мечтает о восстановлении империи. Демократы, в том числе наши бело-красно-белые националисты, развалили великую страну!
Так ли это? Как проходил референдум 1991? Что его предваряло, и к чему он привел? Давайте по порядку.
СССР был сложносоставной страной, и далеко не все части этой страны были довольны центральной властью. Можно долго спорить о том, был ли СССР империей в классическом понимании этого термина. Но так или иначе, неоспоримо, что власть Москвы устанавливалась и держалась почти везде — на штыках советской армии и наганах советских спецслужб. Кроме того, СССР создал и возглавил Организацию Варшавского договора — блок своих сателлитов в Центральной и Восточной Европе, также ставших и остававшихся таковыми под явным военным давлением из Москвы.
СССР называл себя самым прогрессивным государством в мире, говорил о «новой исторической формации», которая дает ему ни с чем не сравнимые возможности. Однако, если после буржуазной революции еще ни одна мировая держава не возвращалась в феодализм (именно потому что капитализм открывал очень широкие новые возможности для развития), с социализмом так не получилось.
К середине 1980-х экономические неудачи СССР стали очевидны и самому советскому руководству, которое дало отмашку пресловутой Перестройке.
Плановая экономика СССР оказалась неэффективной моделью. Страна не могла кормить сама себя. Пока было кого грабить, выкачивая из деревни в пользу городов и промышленности огромные ресурсы, пока эти ресурсы концентрировались на относительно узких участках, пока население относительно быстро увеличивалось (так как не состоялся еще пресловутый демографический переход) — экономика СССР была способна как-то развиваться. Но как только эти ресурсы были проедены, а деревни опустели — начались проблемы.
Еще во времена Хрущева Советский Союз начал импортировать хлеб. И закупал зерно за рубежом вплоть до своего распада. К тому же экономика Советского Союза была очень зависима от сырьевых ресурсов. Когда цены на нефть подскочили, страна «подсела на нефтяную иглу», покупая зерно, станки и промтовары за выручаемые нефтедоллары. Огромные ресурсы шли на нужды военно-промышленного комплекса и на поддержку «братских режимов» в Азии и Африке. Но когда цены на нефть упали, Советский Союз не мог адаптироваться к тому, что в его бюджете исчезли миллиардные доходные поступления. И превратился в государство-банкрот.
Когда кто-то вспоминает, как же хорошо жилось в СССР, какую великую и процветающую державу непонятно зачем развалили, мне вспоминаются бесконечные очереди в советских магазинах. Зайдя в один гастроном, невозможно было купить все необходимое – если было масло, не было сметаны. Или кефира. Походы за обыденными покупками превращались в бесконечное стояние в очередях. И это в Минске, который, как крупный промышленный центр, снабжался гораздо лучше, чем многие другие города Беларуси и СССР.
Дефицит всего и вся. Продовольственных, потребительских товаров. Очередь за холодильником могла длиться несколько лет – будущий покупатель, становясь в нее, подписывал открытку со своим адресом. Когда очередь подходила, тебе присылали эту открытку по почте. И ты мог прийти за заветным «предметом роскоши».
Проблемы к 80-м годам XX века были и на идеологическом фронте. Большинство граждан Союза уже устали ждать обещанного коммунизма, который все никак не наступал. И втихую подсмеивались и над партией, и над ее руководящей ролью, и над геронтократией, поразившей страну. Брежневская эпоха «застоя» сменилась эпохой «гонок на лафетах», когда престарелые руководители СССР умирали практически сразу после назначения на высокий пост.
Так подошел предкризисный 1985 год. Перестройка была вынужденной экономической мерой, а не тягой отдельно взятого генсека ЦК КПСС Михаила Горбачева к демократическим преобразованиям. Огромная страна в неизменном виде уже просто не могла дальше существовать. Да и демократия, в представлении партии, должна была быть весьма дозированной. Руководящую роль коммунистической партии под сомнение не ставил никто. Ключевым фактором роста предполагались минимальные экономические свободы. Но эти послабления потянули за собой послабления идеологические. Началась эпоха гласности.
И все же в конце 80-х Советский Союз оставался чудовищным гигантом. Огромное государство имело 4-миллионную армию, миллионный аппарат спецслужб и милиции. И казался незыблемым. Кто мог поверить, что через несколько лет этой страны не станет?
Но то было фасадом. А за ним шли совсем другие процессы. Публикации в толстых журналах, все более прозрачный эзопов язык в фильмах самых популярных режиссеров и в книгах самых популярных писателей. Небывалый рост тиражей печатных СМИ – жители страны, много лет лишенные возможности хоть как-то влиять на происходящие в ней процессы, стали живо интересоваться политикой, историей.
Внутри колосс окончательно сгнил, и это становилось очевидно многим. Система управления разваливалась, коммунистическая идеология не устраивала общество. Сначала в КПСС появилась демократическая платформа. Позже многие рядовые партийцы стали просто выходить из рядов КПСС, сдавая свои партбилеты. Никаких благ от членства в партии уже не было. А без них она превратилась в ненужный большинству пережиток прошлого.
Хронический дефицит продуктов питания, одежды, мебели, бытовой техники со второй половины 1980-х годов становится острым — в 1989 году вводятся талоны и карточки на продукты. Инфляция росла, а цены в свободной торговле, например, на рынках, в разы обгоняли ценники в государственной торговле. Но в государственных магазинах не было товаров – полки были уставлены бесконечными рядами трехлитровых банок березового сока. Одним соком сыт не будешь. Люди в прямом смысле слова штурмовали магазины – стеклянные двери лопались под давлением толпы, узнавшей, что в магазине есть колбаса.
Власти пытались активизировать экономику печатанием уже ничем не обеспеченных денег, но в результате только ускорили инфляцию и разогнали дефицит бюджета до 20-30% от уровня ВВП.
«В театре просмотр, премьера идет. Кто в первом ряду сидит? Уважаемые люди сидят: завсклад сидит, директор магазина сидит, сзади товаровед сидит. Все городское начальство завсклада любит, завсклада ценит. За что? Завсклад на дефиците сидит! Дефицит – великий двигатель общественных специфических отношений», — писал популярный по всему СССР сатирик Михаил Жванецкий.
Было и смешно, и грустно. Потому что гражданам СССР надо было что-то есть самим и кормить семьи.
Очередь и раньше была привычным атрибутом советской жизни, а теперь она становилась небольшим, но иногда очень злым митингом, где уставшие и нервные люди уже не боялись вслух говорить, что именно они думают о властях.
«6 марта в очереди около могилевского гастронома «Мир» умер 64-летний мужчина с болезнью сердца.
В реанимацию городской больницы доставлена покупательница после ножевого ранения, полученного в очереди за дефицитом», — писала пресса в начале 1991 года.
В январе 1991 года для избавления от избыточной денежной массы была проведена «павловская реформа», названная так в честь главы советского правительства Валентина Павлова. Из обращения изымались 50- и 100-рублевые купюры. Обменивать их можно было всего три дня. И не более 1000 рублей на человека. Многие не успели. Граждане страны потеряли свои сбережения. Лишь единицы понимали, что советские деньги на тот момент уже были ничем не обеспеченными фантиками. А вот обида на власть была всеобщей.
Шокированное срочной необходимостью бежать в банки и на почту, стоять в новых очередях ради спасения своих сбережений, население окончательно переставало верить союзным властям. Ведь те перед реформой публично обещали, что никакой реформы не будет.
Кризис в экономике и явная неспособность Москвы его хотя бы замедлить, вызывал вполне понятное желание республик СССР решать свои проблемы самостоятельно. Кроме того, стала все больше открыто звучать критика многолетней русификации в СССР, практика назначения руководства союзных республик из центра. Кроме колбасы граждане начинали хотеть свободы.
Жители республик, впервые массово узнавшие о сталинских репрессиях, о голодоморе, о расстреле в Новочеркасске и многих других, до этого скрываемых властями страницах истории, все меньше хотели подчиняться Москве, ассоциирующейся с ЦК КПСС.
Первым конфликтом стали беспорядки в декабре 1986 года в Казахстане, вызванные заменой первого секретаря ЦК Компартии Казахской ССР Динмухамеда Кунаева на выходца из России Геннадия Колбина. Москве пришлось использовать войска, были убитые и раненые. Однако вскоре именно казахские коммунисты получили власть в Казахстане.
Начали разгораться межнациональные конфликты — между грузинами и абхазами, армянами и азербайджанцами, узбеками и турками-месхетинцами, киргизами и узбеками, осетинами и ингушами. Порой, как в Карабахе или в Абхазии, эти конфликты перерастали в настоящие войны с сотнями убитых, раненых, с разрушенной экономикой и инфраструктурой.
Слепленные зачастую из кусков этнических территорий, из разных народностей, созданные по принципу «провели ногтем по карте», некоторые советские республики просто трещали по швам. Волюнтаристские решения советских вождей, прирезающих на свое усмотрение территории от одних республик другим, вдруг рванули как бомбы замедленного действия. И рвутся до сих пор.
Все усилия по русификации и советизации, годами проводимые советской властью, оказались напрасными. Граждане СССР вдруг стали вспоминать, что они беларусы, украинцы, россияне, литовцы, казахи и так далее. Концепт создания «человека советского» рухнул. В республиках СССР начали возникать национально-освободительные движения.
В 1987-1988 они возникали по всему СССР и получили название Народных фронтов. На этой основе вскоре вырастут организации, которые открыто поставят вопрос о провозглашении независимости в своих республиках.
Ситуация в целиком или частично подконтрольных СССР странах Центральной Европы в конце 1980-х годов была отчасти похожа на современную беларусскую. Многочисленные репрессивные органы вроде бы контролировали людей, которые хотели независимости во внешней политике, демократии во внутренних делах и свобод в экономике. Только вот жители этих стран еще хорошо помнили ввод советских войск в Венгрию, Чехословакию, военное положение, введенное коммунистами в Польше. СССР был для них тем же, чем стала Россия для сегодняшней Беларуси.
Но Советскому Союзу, державшему компартии своих саттелитов на коротком поводке, вдруг стало не до них. Внутри бы ситуацию удержать. Организация стран Варшавского договора, созданная СССР, потерпела крах. Всего за несколько месяцев перестали существовать коммунистические режимы в Польше, Чехословакии, Восточной Германии, Болгарии и Венгрии. Они были снесены массовыми мирными народными движениями. Восточная Европа стала свободной.
Беларусь считалась самой советской из всех советских республик. К счастью, в нашей стране не было этнических и межнациональных конфликтов. Но в Беларуси шли те же политические и экономические процессы, что и в других республиках СССР. Может, несколько медленнее. Но экономический кризис ударил и по жителям Беларуси. А появившаяся свобода слова позволила узнать о советском терроре против беларусов.
3 июня 1988 года в газете «Літаратура і мастацтва» вышла статья Евгения Шмыгалёва и Зенона Позняка «Куропаты: дорога смерти». Предисловие к ней написал Василь Быков. Так страна узнала о массовых расстрелах, которые НКВД проводил в лесу, неподалеку от минского района Зеленый Луг.
30 октября 1988 в Куропатах, на месте массовых расстрелов, под бело-красно-белыми беларусскими флагами прошла первая в стране массовая антикоммунистическая акция — митинг «Дзяды». В нем участвовали около 20 тысяч человек, которых силовики разогнали с помощью дубинок и слезоточивого газа.
В тот день, 30 октября, выходила замуж одна известная ныне беларусская журналистка. И один не менее известный фотограф снимал ее свадьбу. А после торжественной части он поехал работать – фотографировать митинг в Куропатах. Его задержали силовики и потребовали «засветить» пленку. Фотограф, не долго думая, «засветил» пленку со свадебными фотографиями, которая была у него с собой. Снимков со своей свадьбы журналистки не стало. Зато весь мир увидел кадры, сделанные на митинге в Куропатах. Такая вот история.
Для изучения коммунистических репрессий в нашей стране энтузиастами было создано историко-просветительское общество “Мартиролог Беларуси”. На учредительном съезде этой организации 19 октября 1988 года был создан оргкомитет Беларусского народного фронта. Фактически БНФ стал первой за десятки лет советской оккупации легальной беларусской политической партией.
«Целью ОО «БНФ Возрождение» является — создание демократического общества, построение демократического правового государства, возрождение беларусской нации на принципах демократии и гуманизма, развитие культуры коренной национальности и всех национальных групп на Беларуси», — говорилось в уставе БНФ, принятом в 1989 году.
В том же году впервые публично был отмечен День Воли — 25 марта. Тогда было задержано 36 человек.
Беларусская коммунистическая верхушка приняла возникновение национального движения откровенно враждебно. В официальных СМИ началась кампания клеветы против БНФ и его активистов, очень напоминающая современную – ту, что про «бело-красно-белых фашистов».
«Коммунистическая верхушка Беларуси в то время была самой реакционной, самой антинародной и самой промосковской в СССР», — писал в те годы руководитель БНФ Зенон Позняк.
4 марта 1990 года состоялись выборы в Верховный совет БССР. Первая кампания, к участию в которой были допущены не только коммунисты. Правда, без цензуры не обошлось – лидеру БНФ Зенону Позняку лишь раз дали 15 минут эфира на телевидении. Да и то под давлением 100-тысячной демонстрации. Несмотря на специфические электоральные новации — на выборах в Беларуси могли голосовать не только жители Беларуси, несмотря на фальсификации на участках, где не было наблюдателей, несколько десятков национал-демократов были избраны в первый демократический беларусский парламент.
Имея всего около 10% мест в Верховным совете, 27 июля 1990-го года депутаты от БНФ и их союзники смогли довести до голосования и принять Декларацию о суверенитете БССР.
Так начинался путь к независимости.
С июля 1990 по конец 1991 года Беларусь как бы зависла между существованием в составе СССР и независимостью. Собственно, весь СССР в это время превратился в очень странное образование – о суверенитете говорили повсеместно.
16 ноября 1988 года плотину прорвала Эстония – Верховный совет этой страны принял декларацию о суверенитете. За ней последовали Литва, Латвия и все остальные республики, в том числе Россия. В 1990-м году Эстония, Литва, Латвия и Армения заявили о выходе из СССР. Правда, от деклараций до реальности было далеко – в этих странах продолжали стоять советские войска, действовали советские спецслужбы и силовые органы. И штурм советскими войсками Вильнюсской телебашни, и кровопролитие в Риге были еще впереди.
Но СССР лихорадило. Москва решила как-то поддержать, укрепить Союз в глазах своих граждан и всего мира. И президент СССР Михаил Горбачев в декабре 1990 года провел через Съезд народных депутатов СССР решение о проведении референдума о сохранении Советского Союза.
«В связи с многочисленными обращениями трудящихся, высказывающими беспокойство о судьбах Союза ССР, и, учитывая, что сохранение единого Союзного государства является важнейшим вопросом государственной жизни, затрагивает интересы каждого человека, всего населения Советского Союза», – так была сформулирована необходимость референдума в постановлении съезда.
Интересно, что съезд также принял поставление о проведении референдума о частной собственности на землю. Но это его решение сразу «замотали».
«По поводу референдума о частной собственности на землю председатель комитета Верховного Совета по законодательству Ю. Калмыков объяснил на сессии Верховного Совета СССР:
«Президент пока просил воздержаться от проведения этого референдума, и я не могу за него решать».
Тот факт, что после решения Съезда вопрос о проведении референдума не должен зависеть от желания президента, не был принят во внимание», — так вспоминал о тех событиях в книге «Выборы в Москве: опыт 12 лет» российский ученый, специалист по избирательному законодательству Аркадий Любарев.
Юридические проблемы преследовали авторов планируемого мероприятия практически на каждом этапе. Так, например, ни Горбачев, ни Съезд народных депутатов СССР не сформулировали вопросы референдума.
Комитет по законодательству предложил сформулировать его так:
«Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»
Среди депутатов Верховного Совета СССР разгорелись дискуссии. Приведем один показательный отрывок стенограммы одного заседания:
«С.А. Цыпляев (Ленинград): Никто не понимает, что такое «обновленная», и тем более такое сочетание как «сохранение обновленной». Думается, в этом случае результаты референдума не могут поддаваться однозначному толкованию – такова моя точка зрения.
Калмыков: А обновленная она потому, что у нас была федерация, по существу, фиктивная.
Ю.Р. Боярс (Рига): Можно сохранить то, что есть, а то, чего нет, уважаемые коллеги, никак нельзя сохранить. Федерацию надо сначала обновить и только после того, как мы это сделаем, ее можно сохранить.
А.Н. Мурашев (Москва): Ведь фактически, судя по вопросу, я голосую и за советский строй, и за социалистический выбор, и за федеративное государство, и за соблюдение прав человека. Если я согласен с тремя, но не согласен, например, с социалистическим выбором? Так должен ли при этом голосовать против? А если так, спрашивается, как будет интерпретирован результат этого референдума?
Калмыков: Речь идет о том, сохранять ли наше государство как федеративное, советское, социалистическое, как обновленную федерацию или нет… Так что будете голосовать за характер государства, которое существует сейчас.
А.Н. Мурашев: Грубо говоря, я должен голосовать «за» только в том случае, если согласен со всем – чтобы государство было неизменным, чтобы ничего не менялось.
А.И. Лукьянов (председатель Верховного Совета СССР): Обновленное чтоб было.
Доводы не помогли – в итоге вопрос был сформулирован в изначальной редакции. Вариантов ответов предлагалось два: «да» или «нет».
Идея проведения референдума вступала в противоречие и с законодательством СССР. Причем с законодательством, специально введенным для проведения именно этого референдума.
27 декабря 1990 года был принят закон «О всенародном голосовании (референдуме СССР)». В нем говорилось, что предметом референдума могут быть принятие нового закона СССР, изменение либо отмена закона СССР или его отдельных положений, принятие решения, предопределяющего основное содержание законов СССР и других актов и выявление общественного мнения по иным наиболее важным вопросам, находящимся в ведении Союза СССР».
А объявленный референдум не касался ни принятия, ни изменения или отмены нового закона. Что касается «решения, предопределяющего основное содержание законов» — формулировка вопроса, вынесенная на референдум, не позволяла ничего предопределить. Да и о каких конкретно законах речь?
Что до «выявления общественного мнения», существовало уточнение в статье 29 того же закона. В этой статье говорилось, что референдумы по трем первым пунктам имели обязательную силу, а вот по пункту 4, формулировка была другой: «итоги референдума, проводимого для выявления общественного мнения в соответствии с пунктом 4 статьи 4 настоящего Закона, должны учитываться при принятии решений соответствующими государственными органами».
То есть если решения, принятые на референдуме по трем первым пунктам, имели обязательную силу, то по четвертому пункту — нет.
Более того, само юридическое решение о сохранении или роспуске СССР было правом союзных республик. В 1922 году СССР (хотя бы формально) создавался по соглашению РСФСР, УССР, БССР и Закавказской СФСР, а не через голосование всех граждан этой территории по решению какого-то центрального органа.
На этой позиции настаивала и национально-демократическая фракция в Верховном совете БССР.
«Позиция БНФ состояла в том, что, поскольку СССР создавался не через референдум, а путем подписания Договора, не референдум должен решать и судьбу империи. С той точки зрения позднейшее подписание Вискулёвского соглашения о ликвидации Союза и ратификация его Верховными Советами стран-основательниц СССР было абсолютно легитимным решением и, скажем так, целиком юридически адекватным подписанию Договора о создании СССР в Москве в 1922 году», – писал депутат Верховного совета БССР Сергей Наумчик.
Конечно, на самом деле СССР создавался по инициативе и под контролем Москвы. Самостоятельность «республик» была полной или почти полной фикцией. Но в данном случае законодательные формальности, которые в 1922 году были частью коммунистической пропагандистской кампании, подрывали власть центральных органов СССР на закате его существования.
«Таким образом, желание руководства СССР придать референдуму СССР обязательную силу имело очень шаткую юридическую основу. Как показали дальнейшие события, еще более шаткой была надежда на спасительную силу этого референдума», — писал Алексей Любарев.
В самой БССР не было еще никакого законодательства о том, как вообще проводить референдумы. Агитация по телевидению велась только за «сохранение обновленного» –депутатам от БНФ отказали в телеэфире и вообще в праве высказаться в официальных СМИ, нарушая таким образом и закон о статусе народного депутата БССР.
Независимой печатной прессы было очень мало, а в Беларуси распространялись не только государственные издания БССР, но и московские. И зачастую как раз московские имели большее влияние на умы.
Таким образом, перевес в агитации «за СССР» был подавляющий.
22 января 1991 года председатель Верховного совета БССР Николай Дементей предложил одобрить проведение референдума, однако беларусским демократам удалось заблокировать эту инициативу. В итоге Верховный совет даже не обсуждал этот вопрос. Тогда коммунистическое руководство ВС назначило референдум решением президиума Верховного совета, хотя в период сессии ВС президиум не имел на это полномочий. По Конституции БССР назначение референдумов являлось исключительно правом Верхового совета, а не его президиума.
Более того, позднее оказалось, что и это решение оформили с нарушением законодательства – подписав его задним числом.
В других республиках, как лояльных, так и нелояльных Москве, как раз Верховные советы решали вопрос о проведении или не проведении референдума. В результате голосование проходило в девяти из пятнадцати республик Советского Союза. Латвия, Литва, Эстония, Молдавия, Армения и Грузия официально отказались проводить референдум.
«Сам «плебисцит» в Беларуси был назначен при отсутствии беларусского Закона о референдуме, с нарушениями даже так называемого «союзного» законодательства, с фальсификациями. Агитация велась в пользу Союза — Позняку, Сямдзяновой и мне отказали в телеэфире для агитации против сохранения СССР», – вспоминал эти события Сергей Наумчик.
В таких условиях результат волеизъявления был, пожалуй, предопределен. Официально на референдум 17 марта 1991 года пришло 6,127 миллиона беларусских избирателей, из них чуть больше 5 миллионов проголосовали «за».
Эта цифра была не случайной. И дело не только в агитации. Каюсь, я тоже тогда голосовал за сохранение СССР. Объяснялось это просто – тогда я, гражданин самой советской республики, не представлял себе жизни вне Союза. И дело не в империи, не в величии, не в том, что «нас все боятся». Скорее, в непонимании тех процессов, которые шли в стране и в мире. Все-таки мы, советские граждане, были неграмотными ни политически, ни исторически. Да и сила привычки, сказывалась, наверное.
Голосование прошло. А что делать с результатами? 89,8% принявших участие в референдуме граждан СССР высказались за «сохранение Союза Советских Социалистических республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик» и так далее. Но это уже ничего не могло изменить. «Притянутый за уши» референдум оказался пшиком.
«Первый в истории СССР референдум не был референдумом по своей сути. По всем признакам это была скорее широкомасштабная пропагандистская акция. Ее организаторы рассчитывали на одно могучее «за», которое стало бы гарантией их непопулярной политики. Но могучее «за» не получилось», — писал в первом номере самиздатовских «Навін БНФ» за 1991 год журналист Юрий Дракохруст.
Причем не получилось это «за» не только в тех республиках, где Верховные советы заблокировали проведение референдума.
«Казахстан (почти 10 млн. избирателей) вынес на референдум свой вопрос: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза ССР как Союза равноправных суверенных государств?»» А Украина (почти 38 млн. избирателей) своим дополнительным вопросом: «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза Советских суверенных государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?» – конкретизировала те условия, при которых она согласна войти в состав «обновленного Союза». Обратите внимание, что, как и Казахстан, Украина исключила из формулировки социалистическую направленность нового образования и акцентировала его конфедеративность, заменив слово «республик» на «государств», – вспоминал позже российский политик Геннадий Бурбулис.
Уже 2 апреля 1991 года, пытаясь справиться с экономическим кризисом, правительство СССР подняло цены на основные потребительские товары и услуги, что привело к взрыву недовольства и новому массовому падению доверия к Москве.
По всей Беларуси прошли массовые забастовки, рекордные по численности демонстрации состоялись в Минске. И они проходили под бело-красно-белыми флагами независимости.
Москва уже не могла стабилизировать пошедший в разнос СССР. По итогам референдума уполномоченной центральными и республиканскими властями рабочей группой был разработан проект по заключению договора федерации «О Союзе Суверенных Республик». Но путч ГКЧП в августе 1991 года поставил крест на идее его подписания.
И 8 декабря 1991 года руководители Беларуси, России и Украины, «отмечая, что переговоры о подготовке нового Союзного Договора зашли в тупик», подписали Беловежские соглашения. Процесс распада СССР закончился. На карте мира появились независимые страны, бывшие республики Советского Союза.
Интересно, что когда это произошло, ни почти полностью коммунистический Верховный совет БССР, ни КГБ, ни одна военная часть, ни один рабочий коллектив не вышел защищать обанкротившуюся систему.
Империя умерла. И гражданам бывшего СССР пришлось учиться жить без нее. Кто-то смог сделать это быстро. Кто-то не смог до сих пор. Вспоминая Гайдара — апелляция к их чувствам – сильное средство политической борьбы. И этот инструмент в виде ностальгии по СССР используется по сей день.
О чем сожалеют сторонники Союза? Сегодня мне кажется, что по своей собственной молодости. Ну нельзя же, в самом деле, находясь в трезвом уме и здравой памяти, скучать по дефициту и очередям за колбасой.
Но советские травмы Беларуси, к сожалению, еще не раз повлияют на историю нашей страны. Потому что с объявлением независимости борьба за нее не закончилась. Но это уже история следующих референдумов. О каждом из которых мы тоже скоро вспомним.
***