Дворец культуры в Новолукомле, 2021 год. Фото Reform.by
Одной из сфер общественной деятельности, попавших под зачистку летом 2021-го, стала урбанистика. Все урбанистические организации разных направлений, которые занимались защитой и улучшением среды для жизни людей по всей Беларуси, ликвидированы. Сегодня мы хотим рассказать о некоторых из них и о том, какой вклад они внесли в развитие наших городов и регионов.
«Зачистка» — так в КГБ официально назвали ликвидацию общественных организаций, формировавших гражданское общество Беларуси. За один день, 22 июля, были ликвидированы полсотни НГО по всей стране. Это было только начало — на сегодня уже более 270 общественных организаций, некоммерческих учреждений и фондов ликвидированы либо ожидают формального решения суда, который их закроет.
Некоторые считают происходящее местью властей за санкции ЕС, другие считают санкции лишь удобным предлогом. В любом случае, «зачистка» идет по всем фронтам. Ликвидируются не только правозащитные, молодежные и прочие околополитические организации, в которых власть могла узреть «спящие террористические ячейки». Под нож пошли даже экоактивисты, защитники животных и клуб любителей песни.
Масштабы «зачистки» таковы, что она может отбросить беларусское гражданское общество на десятилетия назад, оставит людей наедине с их проблемами, отправит назад в тень болезненные вопросы, которыми не хочет заниматься государство. Мы не можем это остановить, но можем рассказать беларусам о том, ЧТО мы все теряем в этой ликвидации. Сделать снимок на память. В надежде, что все восстановится прежде, чем он пожелтеет.
Читайте на Reform.by:
Экодом: «Леса и болота не могут ждать демократических изменений»
У Минской урбанистической платформы в эту волну ликвидации, похоже, шансов остаться в официальном статусе не было: это одна из самых известных и активных урбанистических организаций в стране. В августе она была ликвидирована Мингорисполкомом.
«Сейчас наша команда находится в разных странах, но продолжает усердно работать над улучшением беларусских городов. Запускаем второй сезон лекций для дворовых сообществ #нашидворы, креативим идеи», — писали активисты на своем сайте после ликвидации.
О работе Минской урбанистической платформы мы поговорили с архитектором и урбанисткой Надеждой Царенок. Сейчас она живет за границей и преподает в частной архитектурной школе, а до 2020 года работала с Платформой и провела множество проектов. Среди них «Альтернативный двор: Автозавод», «Альтернативный двор: Серебрянка», «Серебрянка. Мой спальный».
Девушка окончила архитектурный факультет БНТУ и работала в частной фирме архитектором, но там ей не хватало свободы и возможности реализовывать новаторские идеи. Надежда решила попробовать поработать в соучаствующем проектировании (оно предусматривает вовлечение в проектирование общественных пространств местных жителей, активистов, экспертов, представителей власти, бизнеса, то есть всех заинтересованных — прим. Reform.by).
«В фирме, где я работала, практикуется традиционное проектирование, ему же учат в университете. Я увидела, что это на самом деле мало связано с людьми и улучшением городской среды», — объясняет Надежда.
Начав искать, девушка поняла, что этим у нас занимаются только общественные организации. Так она и пришла в урбанистику, а деятельность в этой сфере начала в 2015 году с сотрудничества с Минской урбанистической платформой.
Первым был проект «Альтернативный двор: Автозавод» по адресу Партизанский проспект, 109. Смысл был в том, чтобы вовлечь местных жителей в совместную деятельность и общими усилиями улучшить двор. Активисты вместе с жителями разработали проект детской зоны, а затем искали спонсоров и реализовывали его вместе со ЖРЭО Партизанского района. Все получилось: и жители сплотились, и двор стал комфортнее. Потом были другие проекты — и с дворами, и совершенно разные.
Как отмечает Надежда Царенок, одна из существенных проблем для развития городских пространств в Беларуси — это стереотипы, ментальные модели, которые определяют подходы к тому или иному району. А ведь сама городская среда непосредственно влияет на психологическое состояние ее жителей.
«Например, в Серебрянке, из-за того, что она считается районом алкоголиков и наркоманов, за 20 лет убрали все скамейки. Это всего лишь ментальная модель, что там много таких жителей, хотя это не так, и от этого страдают все. Если мы говорим про влияние среды на психику человека, то научно доказано, что более информационно бедная среда вызывает депрессию. А это более высокий уровень кортизола, стресс, это все влияет на здоровье, в том числе на ментальное. И вот эти наши панельные районы считаются депрессивными почему? Потому что там все одинаковое. Когда у человека вокруг одинаковая среда, начинается скука, а за скукой — депрессия, и все, поехало. Среда должна быть разнообразной и информационно-насыщенной, чтобы человек себя чувствовал комфортно», — говорит Надежда.
Минские и в целом беларусские городские пространства урбанистка называет «голодными».
«Всё, что ни поставь туда хорошего, люди проглотят и будут активно пользоваться, потому что нет ничего. Это когда ты уже сыт, достаточен, когда у тебя накоплен разный опыт, ты начинаешь выбирать: «Вот это хорошее благоустройство, а это получше, а там похуже». А когда у тебя нет ничего, тебе что-то хорошее поставят, и ты этому будешь рад.
У меня был однажды опыт интересный. Мы пришли в один из дворов Серебрянки, и я увидела там простое вообще: горку, песочницу. И я думаю: вот сейчас поговорю с ними, они будут жаловаться, что у них только это и ничего не делается. А они начинают мне говорить, как они счастливы, как у них все хорошо. И я не понимаю, в чём дело. А потом доходит, что до этого у них ничего не было, вообще ничего!
Вот такой у нас такой феномен «голодного» урбанизма: поставь хоть что-нибудь, и люди будут довольны, что бы ни сделали, будет хорошо. Единственное — «не трогайте машины, дайте нам ставить парковать машины к подъездам». Тут уже вопрос справедливости: 50 человек с машинами мешают ходить нескольким сотням. Это один из больших и серьезных вопросов, с которыми надо работать, доносить до людей и до властей. Вопрос машин во дворах не может быть решен в масштабах одного двора. Это должна быть более крупная автономная единица, целый район, с которым нужно работать комплексно, системно, чтобы вывести эти машины. Потому что, выводя машины из одного двора, ты делаешь проблему в соседнем дворе, куда все переплывут.
И так со многими вопросами урбанисты ходят по тонкому льду. Некоторые вопросы можно затрагивать только в том случае, если у тебя есть достаточно мощностей, чтобы решить этот вопрос. Иначе получается, что ты даешь людям надежды на что-то хорошее, поговоришь с ними, а потом так и не решишь и тем самым в очередной раз обрушишь надежды. У них сформируется опыт, что люди, которые занимаются городом, только говорят, но не решают.
Так что это еще один момент, который, на мой взгляд, очень важен в деятельности по развитию города: если вы что-то обещаете, то делайте, потому что это доверие. Любое взаимодействие строится на доверии. А если его нет, поговорили, ушли, ничего не сделали, то эта вроде бы активность отодвигает успешный результат еще на больший срок», — считает Надежда.
Она подчеркивает: урбанистика как раз и начинается с человека, жителя. Урбанистика пытается понять, как человек взаимодействует со всей окружающей средой, почему у жителя сформировался определенный опыт пользования городом именно таким образом. И затем на основе этого понимания вырастает осознание того, как нужно развивать территорию.
«Соучаствующее проектирование вовлекает в процесс также и местные администрации. Ведь одного только благоустройства города недостаточно для того, чтобы он был комфортным. Нужно еще, чтобы этим пространством правильно управляли, чтобы люди понимали, каким образом оно функционирует и почему оно так функционирует.
В идеале пространство должно быть таким, чтобы оно выполняло запросы людей, которые проживают на этой территории. Урбанистика чем отличается от традиционного подхода архитектуры либо градостроительства? Она рассматривает город как совокупность систем. Их очень много, они материальные и нематериальные, и все они взаимосвязаны. То есть политика города, социальная политика напрямую влияет и на транспортную систему, и на озеленение, и на строительство или реконструкцию зданий. Это все большой комплексный процесс.
И еще урбанистика учитывает культурную, ментальную составляющую людей, живущих в этом городе. Потому что, как правило, любые изменения, которые происходят, они сначала происходят у нас внутри, с нашим мышлением, и только потом отражаются на городской среде», — говорит урбанистка.
Несмотря на всю важность сотрудничества с местными властями в деле преобразования города, у минских урбанистов, говорит Царенок, хорошего взаимодействия с ними не сложилось. Отношения были скорее по принципу «если не мешают, и на том спасибо». И это еще до 2020 года.
«В основном все сводилось не к сотрудничеству, а к «ну хорошо, делайте, мы вам разрешаем». Потому что любой шаг должен был быть согласован. И это о развитии наших городов в принципе. В Беларуси любой твой шаг, все, что ты делаешь, должно быть согласовано. И это такое болото, которое парализует очень сильно. Что бы ты ни делал, это нужно согласовать, согласовать, согласовать. С одной стороны, может, оно неплохо было бы при хорошей работающей системе, чтобы не мог кто угодно всунуть в любом месте свою избушку на курьих ножках. Но в Беларуси это часто связывало по рукам и ногам», — констатирует девушка.
Она отмечает, что работа и роль НГО в Беларуси крайне недооценены, и так было еще до волны ликвидации. А роль их деятельности огромна, они были одними из ключевых проводников позитивных изменений в стране, считает Надежда.
«Людей, работающих в НГО, обычно называют активистами, нет серьезного признания. Но на самом деле это как раз либо профессионалы, либо те, кто хорошо знаком с темой и сообществом в той сфере, где работают. И это люди, которые всегда обладают самыми актуальными знаниями в своей области. То есть, во-первых, эти люди компетентны. А во-вторых, поскольку они представляют некое сообщество или работают с ним, то хорошо знают о проблемах и потребностях этого сообщества. И третье — они на самом деле практикуют эти новые знания в новых сферах, тестируют эти новые подходы, причем, скорее всего, европейские, потому что мы, как правило, обращаемся к ним. Как первопроходцы, люди в НГО получают еще и много тумаков, но проходят этот путь, накапливают этот опыт, чтобы потом все остальные могли его безопасно брать и применять. То есть на самом деле работать в НГО — это тяжелый труд», — резюмирует урбанистка.
Одним из попавших под ликвидацию стало брестское учреждение «За свой город». Его создал в 2015 году Игорь Масловский, который также возглавляет областную организацию Белорусской социал-демократической партии (Грамада). По словам Игоря, его всегда интересовали вопросы городской среды и инфраструктуры и влияния общественности на ее развитие, на решения властей. Они с соратниками занимались этими вопросами и раньше.
«Мы получили навыки, изучая работу других общественных инициатив и самостоятельно организовывая общественные кампании. Поэтому решили создать свою организацию с прицелом на решение местных проблем и региональное развитие. Вместе с коллегами и друзьями проанализировали активность общественности в Бресте и поняли, что в городе нет организации, которая бы оказывала помощь жителям в решении местных проблем, в продвижении общественных интересов, в содействии в региональном развитии и местном самоуправлении. Были лишь отдельные инициативы по некоторым направлениям. Вот мы и решили, что с таким комплексным подходом будем полезны городу и его жителям», — говорит Игорь.
Всю свою деятельность активисты организации пытались взаимодействовать с различными органами власти.
«Как правило, это местные советы, исполкомы, администрации, их управления и отделы. Мы направляли обращения, предложения, а порой и жалобы для улучшения ситуации на местах. Это самые разные сферы: от благоустройства до охраны окружающей среды. Мы ходили с предложениями на приемы к депутатам и чиновникам. И в ряде случаев находили общий язык или общее понимание решения проблем. Власти к нам прислушивались. Они не говорили об этом открыто, но часто принимаемые ими в итоге решения на 80% совпадали с нашими предложениями. Организация даже получила благодарственное письмо от Совета Республики за активную позицию», — рассказывает Масловский.
В течение нескольких лет учреждение проводило кампанию «За доступное образование»: привлекали внимание общества и властей к необходимости строительства новых детских садов и школ в микрорайонах, прозрачного распределения мест в детских садах.
«Рост количества населения в Бресте, а также строительство и расширение микрорайонов привели к проблеме доступности дошкольного образования. Особенно это касалось новых микрорайонов города в 2015-2016 годах. Детски сады, если и были, то были переполнены, родителям предлагали возить детей в другие районы. Мы предложили властям разработать стратегию и принять план, направленный на решение проблемы доступности образования по месту жительства в Бресте в течение ближайших лет. Мы внесли в представительные и исполнительные органы власти конкретные предложения о необходимости планирования и строительства дошкольных учреждений, учреждений начальной и средней школы в микрорайонах Бреста пропорционально количеству проживающих в них детей. По нашему мнению, такие решения должны быть закреплены в районных, городских и областных бюджетах», — подчеркивает Масловский.
Активность дала результат. С начала кампании в Бресте появилась одна новая школа и три детских сада, к одному саду сделали пристройку, еще несколько реконструировали на увеличения количества мест. А в ближайшие два года должны построить еще два садика.
Еще одна недавняя общественная кампания была направлена на озеленение микрорайона Южный в Бресте. Району более 10 лет, но до системного озеленения территории так и не дошло. В итоге под давлением общественности этой весной городские службы высадили более 200 молодых лип и кленов.
«Кроме того, местные жители активно участвовали во всех этапах общественной кампании, и это привело к тому, что они стали более ответственно относиться к благоустройству дворов. Например, на пике жары жители микрорайона сами организовали полив тех молодых деревьев, к которым был затруднен доступ поливочных машин, и деревья не погибли. То есть благодаря конструктивной критике действий властей со стороны общества ситуацию удалось изменить в лучшую сторону», — добавляет Игорь.
Он соглашается с тем, что в каждом городе есть свой генплан развития, составленный целыми отделами специалистов. Но, отмечает Масловский, в таких планах потребности жителей города, как правило, учитываются слабо, потому что людей не спрашивают, что им на самом деле нужно.
«Каким бы ты ни был хорошим архитектором или урбанистом, невозможно предусмотреть все. Самый банальный пример с пешеходными дорожками: архитекторы их планируют в одном месте, строители строят, а люди потом протаптывают свои дорожки там, где они на самом деле ходят», — добавляет Игорь.
Масловский подчеркивает, что городское пространство должно развиваться. По его словам, в Бресте все еще есть дворы и целые микрорайоны, в которых инфраструктура не меняется на протяжении 20 лет. И в то же время есть территории, которые благодаря активности местных жителей постоянно преображаются в лучшую сторону.
«Микрорайонам не хватает таких точек развития инициативы и ответственного местного самоуправления. Большая часть решения локальных проблем зависит от разрешения горисполкома. Например, чтобы на внутридомовой территории удалить зараженное омелой дерево, необходимо пройти множество инстанций и можно еще и не получить разрешение. Местное сообщество более гибкое в решении мелких проблем благоустройства, и если дать ему больше полномочий и возможности получения финансирования из городского бюджета, то старые спальные микрорайоны могут превратить целый Брест в город, где удобно жить», — говорит Игорь.
Учреждение «За свой город» проработало в Бресте больше пяти лет. Как-то даже получило награду «Люди года» от городского журнала «Бинокль» за решение местных проблем. Журнал закрылся зимой после обысков, а в июле «За свой город» было ликвидировано решением местной администрации. В реестре значится, что причиной было «неосуществление коммерческой деятельности в течение двух лет», хотя сама организация не обязана ее вести, так как является некоммерческой. Но в прокуратуре прояснили, что, оказывается, «За свой город» вопреки уставу якобы размещало у себя в соцсетях информацию, «направленную на разжигание вражды по профессиональному признаку».
Новость о ликвидации для активистов была неожиданной и конечно, не обрадовала. Но Масловский верит, что их деятельность все же продолжится.
«Многие наши волонтёры получили хороший опыт. Я надеюсь, что каждый сможет им воспользоваться и продолжать делать свой дом, свой двор, свой город лучше. Я лично собираюсь это делать, ведь помогать людям — это благородное дело. Как это ни банально будет звучать, но жизнь продолжается. Главное — это люди, социальные связи, знания и умения, позитивный опыт, который мы вместе приобрели. В наших условиях самые основные и реальные задачи сейчас — это развивать электротранспорт, создавать инфраструктуру для велодвижения, максимально высаживать деревья и кустарники, использовать альтернативные источники энергии (солнце, ветер), создавать предприятия с полным и замкнутым циклом производства, использовать энергосберегающие технологии, сортировать и перерабатывать мусор, повышать экологическую культуру и, конечно, развивать местное самоуправление», — резюмирует общественный деятель.
Архитектор Сергей Ляпин раньше работал в администрации Железнодорожного района Гомеля в отделе ЖКХ. Но шесть лет назад он создал инициативу «Пошукі старога Гомеля», на базе которой позже появилась «Мастерская городских исследований».
«Па працы ў адміністрацыі я сутыкаўся з пытаннямі добраўпарадкавання, да таго ж маю архітэктурную адукацыю. Таму для мяне гэтыя ўсе пытанні арганічныя, і адно перацякала ў другое. Пачалося ўсё з таго, што ў 2015 годзе мы з аднадумцамі вырашылі зрабіць аднаўленне драўлянага дэкору фасада старога гомельскага дома. І для камунікацыі, для пошуку працоўных рэсурсаў быў створаны паблік «Пошукі старога Гомеля» у VK.
І вось ён існуе ўжо шесць год і мае характар ад актывізму да проста такіх гістарычных пошукаў. Мы займаліся вельмі шмат чым, але ўвага была скіраваная часцей за ўсё на цэнтр Гомеля, на стары горад, на яго ўтрыманне, захаванне, аднаўленне. І нашы даволі шматлікія праекты былі звязаныя, як правіла, з гэтай тэматыкай», — рассказывает Сергей.
Пример одного из проектов инициативы можно было увидеть в документальном фильме Марии Булавинской «Рэпрэсаваная архітэктура» об уничтоженном наследии гомельского архитектора Шабуневского. Фильм вышел в 2019 году на телеканале «Белсат», который теперь признан экстремистским. А Ляпин с коллегами делал для него визуальные реконструкции изначального облика старых гомельских зданий.
Но команда занималась далеко не только «старым Гомелем» в прямом смысле, но и отстаивала решение проблем современного. Ляпин вместе с остальными активистами первыми выступили против строительства подземных переходов в центре Гомеля.
«На плошчы Леніна збіраліся пабудаваць тры падземныя пераходы. Мы на працягу амаль двух гадоў ліставаліся, бясконца пісалі матэрыялы, яны разыходзіліся вельмі шырока, мелі вялікі розгалас. І мы сапраўды — дзякуючы грамадскай рэакцыі, дзякуючы таму, што знайшлі ў праектах неадпаведнасці заканадаўству — дамагліся адмены гэтага праекта.
Наогул мы з 2016 года прасоўваем гэтую тэму, пісалі багата матэрыялаў у розныя выданні, што не варта пашыраць вуліцы ў цэнтры Гомеля, не варта будаваць новую транспартную інфаструктуру і падземныя пешаходныя пераходы ў цэнтры, а трэба скончыць «Усходні абыход». Гэта інфраструктурны праект, які ўлады Гомеля з савецкіх часоў не могуць рэалізаваць, хоць у іншых абласных гарадах падобныя праекты ўжо зробленыя. І вось з 2016 года, калі старшыня гарвыканкама казаў, што гэтая праблема існуе толькі ў інтэрнеце і моцна перабольшаная, мы прыйшлі да таго, што сёння старшыня аблвыканкама называе гэта адной з самых прыярытэтных задач для Гомеля. У нас атрымалася давесці, што гэта жыццёва неабходная рэч для функцыянавання горада», — рассказывает активист.
Весной 2020 года Ляпин зарегистрировал «Частное экспертно-информационное учреждение по поддержке активности горожан в сфере урбанистики «Мастерская городских исследований». Команда насчитывала десять человек. Регистрацию инициативы, успешно работавшей и без этого, директор объясняет желанием выйти на новый уровень. Но время оказалось неподходящим. Уже летом 2021-го «Мастерскую» ликвидировали.
На вопрос, как относились к их инициативе власти, Сергей смеется: прислушивались, несмотря на все нападки и разборки.
«З намі судзіліся, на нас пісалі ганебныя артыкулы, але прыслухоўваліся. З улікам таго, што чыноўнікі ўсведамлялі, што ў іх ёсць апаненты, якія будуць разглядаць і крытыкаваць іх праекты, то, я мяркую, шэраг праектаў яны забракавалі самі на першасным этапе, мы пра іх нават не ведаем. Напрыклад, у апошнія тры гады ўжо не чуваць абсалютна ніякіх прапаноў, каб у цэнтры Гомеля пашырыць якія-небудзь вуліцы, а ранейшыя такія праекты ўжо «пахаваны». То бок ніхто з іх не прызнаецца, але ўскосна мы ведаем, што рэакцыя ёсць.
За шмат гадоў маёй грамадскай дзейнасці былі сітуацыі самыя розныя. Яшчэ ў 2012 годзе — праўда, я быў яшчэ сам чыноўнікам — старшыня гарвыканкама запрашаў мяне, напрыклад, на прэзентацыю пешаходнай вуліцы. Пазней мы сустракаліся з прадстаўнікамі на грамадскіх абмеркаваннях, але вядома ж, што гэта фармальная працэдура, на якой можна толькі касметычна нешта змяніць. І пазней сутыкацца з чыноўнікамі мы сталі ўжо ў выглядзе набега ў суполку ботаў-каментатараў ад органаў улады ці ў выглядзе якой-небудзь публікацыі ў гарадской ці абласной газеце, дзе мяне называлі недаархітэктарам», — смеется Ляпин.
Рассуждая о важности урбанистического подхода к развитию городов, Сергей сравнивает беларусское городское пространство с казармой, в то время как у современных горожан очень высока потребность в самореализации.
«Гарадская прастора ў нас — гэта ўзорная казарма. Гэты падыход складаўся вельмі доўга, апошнія недзе дваццаць год, з таго часу, як у нас пачалі займацца добраўпарадкаваннем гарадоў. Гэтая казарма адпавядае абстрактнаму ідэалу горада ў разуменні гэткага сярэдняга кіраўніка, які звычайна мае сельскагаспадарчую адукацыю і не вельмі добра разумее тое, што такое горад увогуле. «Акуратненька, танна, бяздушна» – вось трыма словамі можна ахарактарызаваць добраўпарадкаванне.
Урбаністыка сёння неабходная дзеля таго, каб горад меў прывабнасць. Трыццаць-сорак гадоў таму горад мог быць непрывабным, і гэта мала каго хвалявала. Сёння ў людей апроч каштоўнасці выжывання ёсць каштоўнасць самарэалізацыі, і для гэтага гарадское асяроддзе вельмі істотнае», — объясняет Ляпин.
Активист не верит, что государство, ликвидировав урбанистические организации, будет само уделять внимание городскому пространству и совершенствовать его.
«Штосьці робіцца «на аўтамаце» — безбар’ернае асяроддзе месцамі, пляцоўкі дзіцячыя ставяць, белыя палосы малююць на асфальце. Але яно робіцца не заўсёды там і так, як трэба. І гэтая ідэя ўзорнай казармы будзе падтрымлівацца. Вось на днях гарадскія ўлады піярыліся, што падаравалі гамяльчанам тры дзіцячыя пляцоўкі па 230 тыс. рублёў. Але гэта ж грошы з гарадскога бюджэту, пляцоўкі паставілі на месцах, абраных вузкім колам чыноўнікаў, і некаторым з гараджанаў гэтыя пляцоўкі аказаліся нязручнымі.
Тут хапае праблем, цэлае поле. Каб штосьці рабілася лепей, мусіць быць асяроддзе канкурэнтных ідэй, каб была магчымасць выбіраць з чагосьці. Для гэтага ўладам трэба быць больш адкрытымі. У сённяшніх ўмовах, калі нават каментары паўсюль адключаны… Вертыкальнае прыняцце рашэнняў стала яшчэ больш вертыкальным, чым калі-кольвек, і гэта не садзейнічае добрым рашэнням, а наадварот стварае перадумовы для памылак. Рашэнне прымаецца на ўзроўні старшыні нейкага райвыканкама, і ўжо няма шанцаў гэта апратэставаць, карэктаваць, ужо ніхто не можа гэтаму супрацьстаяць. Няма ў гэтай схеме месца ні грамадству, ні экспертам, таму што ўся гэта вертыкальная cістэма не ўспрымае сігналы знізу ўверх. Быў нейкі час, калі гэтыя сігналы прабіваліся трохі лепей, але агулам сітуацыя вертыкальнасці існуе вельмі даўно і ніколі не спрыяе рацыянальнаму прыняццю рашэнняў», — констатирует Ляпин.
Новость о ликвидации «Мастерской городских исследований» Сергей воспринял спокойно.
«На фоне валу рэпрэсій, які не спыняўся, гэта была проста дробная непрыемнасць, якой асабліва і ўвагі не надалі. Ліквідацыя адбывалася па абсалютна надуманай падставе: у нас арганізацыя праіснавала 11 месяцаў, а ў прычыне ліквідацыі было указана «адсутнасць камерцыйнай дзейнасці на працягу 24 месяцаў». Да таго ж арганізацыя некамерцыйная. Ну але гэткая ж нагода ліквідацыі была ледзь не ва ўсіх арганізацый. Ісці ў суд абскарджваць гэтае рашэнне сёння бессэнсоўна, бо людзі базавых правоў не могуць дамагчыся, ды і абараняць арганізацыю, якую сёння немагчыма ніяк выкарыстоўваць, неперспектыўна.
Безумоўна, мы прыглядаем за тым, што адбываецца ў Гомелі, мы не кідаем нашай даследчай працы, у нас вельмі шмат яшчэ напрацовак, так што ўсё працягваецца. Так, сёння пераважае павестка рэпрэсій, і шмат якія іншыя тэмы вельмі цяжка рэалізоўваць, але мы ні ў якім выпадку не закідваем дзейнасць», — резюмирует Ляпин.
Еще одна ликвидированная гомельская организация — это «Центр развития сельских инициатив». Несмотря на название, деятельность учреждения была направлена не только на село, но и на небольшие города.
Центр вырос из проекта «Арт-вёска «Чырвоны Кастрычнiк». В 2009 году компания гомельчан нашла эту заброшенную деревню и решила ее восстановить, создав арт-пространство для жизни и различных инициатив. В итоге деревня ожила и стала местом многочисленных культурных, экологических и прочих фестивалей и мероприятий, новым туристическим местом на карте региона.
«Первоначальная идея организации фестивалей в спасенной от захоронения деревне разрослась как географически, охватывая территорию двух сельсоветов, так и стратегически, включая социальный, образовательный, экологический и экономический аспекты. Для реализации таких комплексных проектов требовался юридический субъект, от лица которого можно было бы взаимодействовать с государством и партнерами. Поэтому в 2019 году было зарегистрировано некоммерческое частное социальное учреждение «Центр развития сельских инициатив», — рассказывает директор организации Дмитрий Янков.
Центр успел реализовать несколько разнообразных проектов: образовательную программу VioskaLab для жителей деревень и райцентров по повышению уровня культуры, в том числе культуры общения; социально-культурную акцию «Ключи от деревни», краеведческий форум «Ад Чорнага да Чырвонага» и т.д. ВНа 2021 год были запланированы проекты по развитию туристического потенциала в Речицком районе Гомельской области.
«Мы планировали разработку зеленого маршрута и его продвижение, строительство кемпинга, обустройство кринички в деревне Глушец, образовательную программу по экотуризму, продолжение сбора данных об исчезнувших населенных пунктах Речицкого района. Однако из-за политических событий в стране использование привлеченных грантовых средств было запрещено государством», — говорит Янков.
Мужчина признается, что ему сложно назвать отношения с государством партнерскими.
«Ни помощи, ни даже заинтересованности в том, что мы делали, в администрациях района и области мною замечено не было. Открытие памятной доски Михаилу Громыко в Черном (геолог, первооткрыватель беларусской нефти и писатель, уроженец деревни Черное Речицкого района — прим. Reform.by) пришлось буквально продавливать, используя рычаги давления на ответственные лица через вышестоящих чиновников в течение трех лет. И совершенно по другому нашу деятельность оценивали коллеги или люди, которые читали о нас в СМИ. Мы получали не только теплые отзывы и слова поддержки, но и реальную помощь. Десятки людей помогали нам в благоустройстве территории, помогали стройматериалами и даже экспонатами в наш этнографический пока еще «складик», — рассказывает Дмитрий.
Если вбить в поисковике «арт-вёска Чырвоны Кастрычнiк», одним из первых в выдаче будет материал о деревне от газеты «СБ». Дмитрий Янков признает, что журналисты госСМИ часто писали про арт-вёску и их организацию, но называет все эти материалы популистскими.
«Все эти сюжеты и статьи были лишь частью популистской госпрограммы «возрождения села», за которой, кроме призывов и пропаганды, не стояло ни одного рабочего инструмента по изменению ситуации в деревнях. Программа оказалась проваленной, и я считаю, что причиной прежде всего стала неправильно выбранная целевая аудитория. Самым ощутимым ее результатом позиционируют предоставление жилья специалистам в обустроенных агрогородках. Но попробуйте отыскать среди желающих сменить город на жизнь в деревне тех, кто мечтает жить в агрогородке. Или отыскать среди школьников этих агрогородков тех, кто стремится через несколько лет работать в местном совхозе. А ведь это именно те люди, кто готов сегодня пополнить сельское население, и те, кто может не уехать в город завтра. На мой взгляд, белорусская деревня будущего — это деревня фермеров, фрилансеров и других самозанятых», — считает Янков.
Он отмечает, что коренное население деревень постепенно исчезает, замещаясь дачниками и переселенцами, теряются традиционные горизонтальные связи, рушатся сообщества, а вместе с ними – передача традиций и культурных кодов. Из этого, говорит Дмитрий, проистекал и смысл работы его организации по развитию села.
«Сейчас очень важно направлять внимание к местным активистам, открывать им горизонты развития и объяснять смыслы их деятельности. Тогда они могут стать ядрами сообществ, сохраняющими традиции и способными принимать решения, влияющими на развитие своих территорий», — говорит мужчина.
Кстати, параллельно Янков занимался не только сельскими инициативами, но и уделял много времени проблемам родного Гомеля.
«Я эколог по образованию, и своей миссией считал и считаю популяризацию важности природы в урбанизированной среде и создание баланса между живыми и неживыми компонентами в городах, а также вовлечение общественности в процессы принятия решений по формированию своей среды обитания. Я выступал на городских ток-площадках, выражал свою позицию в региональных и республиканских СМИ, принимал участие в разработке схемы озеленённых территорий. В 2019 году мы вместе с командой городских активистов создали инициативу «HomielUP». От ее имени успели реализовать проект по соучаствующему проектированию, суть которого в том, что при разработке концепции благоустройства сквера непосредственное участие принимают местные жители ближайших микрорайонов, на основе пожеланий и запросов которых и проектируется общественное пространство. Были попытки наладить сотрудничество с местной администрацией. За 7 (!) визитов не удалось даже уговорить разместить концепцию благоустройства на сайте администрации для публичного обсуждения. Все, что я уяснил за время этих визитов, — это то, что глава администрации лучше знает, как обустроить местный сквер, чем местные жители, для которых он благоустраивается», — не скрывает разочарования активист.
«Центр развития сельских инициатив» просуществовал лишь около двух лет. В январе 2021-го налоговая инспекция затребовала для проверки все отчеты по грантам с момента регистрации. А в июле Дмитрий узнал, что решением местных властей центр был ликвидирован. Основание в решении было написано такое же, как у всех.
«Некоммерческое учреждение, оказывается, стало коммерческой организацией и в течение каждого года должно было осуществлять коммерческую деятельность. Трудно передать чувства, когда беззаконием уничтожается то, чем ты жил и что развивал многие годы. Мой смысл оставаться в этой стране был ликвидирован», — честно говорит Янков.
Мощное сообщество велосипедистов существует в Гомеле уже больше десяти лет. А три года назад появилось областное общественное объединение «ВелоГомель». Полученная регистрация позволила активистам проводить мероприятия в регионах и влиять на принятие законодательных решений.
«А ведь ещё шесть лет назад в горисполкоме с активистами и урбанистами даже дискутировать не хотели на тему изменения инфраструктуры, поддержка была только в лице бывшего начальника областной ГАИ», — рассказывает нам главная «велоледи» Гомеля Светлана Король, которая первые два года была председателем объединения. На сегодня оно, кстати, пока не ликвидировано, но Светлана уверена, что избежать этого «ВелоГомелю» вряд ли удастся.
Главным запросом велосипедного комьюнити было создание качественной инфраструктуры. Поэтому основное сотрудничество организация строила с беларусскими экологическими, урбанистическими организациями и обществами велосипедистов.
«Каждая из этих организаций имеет свой опыт реализации проектов, и мы с удовольствием делились этим опытом, советовались, как наиболее эффективно продвигать идеи велодвижения, урбанизма и экологии», — рассказывает активистка.
Так, вместе с Минским велосипедным обществом в рамках европейского гранта организация разработала Концепцию развития велодвижения в Гомеле до 2030 года, и эта концепция была утверждена горсоветом. К 2030 году должны были построить 255 километров велодорожек, связав все четыре района города в единую сеть. Но реализуется ли это теперь — большой вопрос.
«Если бы власти прислушивались к урбанистам, активистам и всем жителям города, то в Гомеле велосеть связала бы все районы, на набережной появился бы велопрокат, жители города и туристы с удовольствием дефилировали бы на великах вдоль Сожа, как это обычно бывает в цивилизованных городах. Появилась бы сеть маркированных туристических веломаршрутов, которая паутиной опоясала бы всю нашу Беларусь. Принятые решения выполнялись бы, а активисты сидели бы в горсовете, а не в ИВСах», — отрезает Светлана.
Как отмечает активистка, жители беларусских городов по примеру европейских все более охотно используют велосипед в качестве городского транспорта. Но, к сожалению, зачастую решения по изменениям городской инфраструктуры принимаются властями только для галочки.
«Сейчас стройной системы в организации инфраструктуры города нет. То там, то сям появляются белые линии на тротуаре, разделяющие поток велосипедистов и пешеходов, но это делается без учёта мнения велосипедистов и крайне медленно. Такими темпами даже не представляю, когда в Гомеле появится связная, удобная, доступная велосеть.
Что касается городского пространства в Беларуси, то нам не хватает крутых творческих общественных пространств с сетью фудкортов, культурной составляющей. Дворы в спальных районах очень неудобны для жителей, они превращаются в стоянки для автомобилей. Вырубаются взрослые деревья, за счёт тротуаров расширяются проезжие части. Мало достойных зон отдыха. И именно городские активисты — урбанисты, экологи, велосипедисты — продвигали позитивные идеи, являясь связующим звеном между горожанами и чиновниками», — подчеркивает Король.
Решение властей о массовой ликвидации как урбанистических, так и прочих общественных организаций Светлана считает и необоснованным, и недальновидным.
«Глупые выстрелы в собственную ногу, говоря языком мемов. Но, к сожалению, после этого очень многие активисты уехали из страны. Мы сейчас проходим сложный процесс: с одной стороны, не хочется опускать руки и бросать город на произвол судьбы, с другой стороны, взаимодействовать с нынешней так называемой властью после их агрессивной политики по уничтожению гражданского общества нет никакого желания», — резюмирует активистка.
* * *
Авторы: Евгения Долгая, Ирина Купцевич
* * *
Понравился материал? Обсуди его в комментах сообщества Reform.by в Facebook!
* * *