Журналистам запретили расследовать коррупцию? Эксперт о поправках в КоАП и УК о персональных данных

С 1 марта в Беларуси начала действовать новая редакция КоАП, в которой прописано наказание за сбор и распространение персональных данных. Если раньше за это могли наказывать должностных лиц, имеющих доступ к таким данным, то теперь — кого угодно. Также недавно стало известно о подготовке поправок в УК, которые могут принять уже весной. Поправки ужесточают ответственность за сбор и распространение информации о частной жизни.

Какие последствия это повлечет для общества? Смогут ли журналисты продолжать делать расследования, или поиск и публикация информации теперь вне закона? Станут ли нововведения еще одним инструментом давления на независимые СМИ? Об этом Reform.by поговорил с Алексеем Козлюком, правозащитником и экспертом в сфере защиты персональных данных инициативы Human Constanta.

— Для начала объясните, пожалуйста, что такое информация о частной жизни, а что — персональные данные? На первый взгляд может показаться, что это одно и то же.

— Смотрите, в законодательстве РБ есть ответственность за вторжение в частную жизнь и за разглашение информации о частной жизни, которое повлекло ущерб для пострадавшего. Но что такое частная жизнь, в законодательстве четко не определено. Это понятие все еще толкуется доктринально на основе каких-то общих понятий. Частная жизнь — это некая сфера, в которую человек не хотел бы, чтобы вторгалось государство или другие люди. В теории мы определяем частную жизнь человека границами, через которые никто не может переступать без согласия этого самого человека. Вторжением в частную жизнь может быть тайная видеозапись, прослушивание человека, просматривание его личной переписки. Тайное видеонаблюдение за человеком на рабочем месте тоже может быть вторжением в частную жизнь, если человек не был предупрежден. Если мы говорим о практике, то в 2014 году было возбуждено дело в отношении директора завода «Слодыч», которая незаконно прослушивала своих сотрудников. Тогда суд посчитал, что это был незаконный сбор информации о частной жизни. Здесь, конечно, очевидное нарушение и вторжение в частную жизнь. Но список того, что относится к частной жизни, вы в беларусском законодательстве нигде не найдете.

Перейдем к персональным данным. Защита персональных данных вытекает из права на уважение частной жизни, но при этом между двумя этими понятиями существенная разница. Все правила, касающиеся нарушения границ частной жизни, направлены на восстановление нарушенного права. То есть когда уже произошло что-то, что нанесло ущерб, и нужно наказать виновных. А с персональными данными основная цель регулирования — не допустить вмешательства в частную жизнь. Поэтому устанавливаются определенные правила обращения с персональными данными. В отличие от частной жизни, список того, что относится к персональным данным, четко прописан в законодательстве. Но мы не можем однозначно сказать, где настанет риск нарушения приватности частной жизни, где та грань, когда при обработке данных может нарушиться частная жизнь. Единого правового акта, регулирующего вопросы работы с персональными данными, на данный момент в Беларуси нет.

Reform.by: В Законе «Об информации, информатизации и защите информации» закреплено: персональные данные — основные и дополнительные персональные данные физлица, подлежащие в соответствии с законодательными актами Республики Беларусь внесению в регистр населения, а также иные данные, позволяющие идентифицировать такое лицо. Перечень персональных данных можно найти в законе 2008 года “О регистре населения”. Это данные от номера паспорта и даты рождения до имен супругов, места учебы и работы. 13 июня 2019 года Палатой Представителей был принят в первом чтении проект Закона «О персональных данных», однако после этого проект больше не рассматривался, когда закон будет принят и вступит в силу, неизвестно. В законопроекте прописано, что персональные данные — это любая информация, относящаяся к идентифицированному физическому лицу или физическому лицу, которое может быть идентифицировано на основании такой информации. Он запрещает сбор, обработку и распространение персональных данных без согласия человека. Но есть исключения — например, для СМИ, если речь идет об информации, важной для интересов общества.

— Можете привести пример разницы между нарушением обращения с персональными данными и вторжением в частную жизнь?

— Простой пример: надпись на заборе с вашим именем — это разглашение ваших персональных данных, но если к имени на заборе еще подписать ваш медицинский диагноз, то это может быть серьезное вторжение в частную жизнь. Степень вторжения зависит от диагноза. Если подпишут, что у вас ОРВИ, то вас вряд ли это затронет, а если подпишут, что СПИД, то это совершенно другая история. Это теория, но она важна для юристов, чтобы отличать, где у нас нарушение правил обработки данных, а где произошло что-то, что наносит очевидный вред человеку.

— В деле Катерины Борисевич и Артема Сорокина тоже есть вторжение в частную жизнь?

— Не стоит относить это дело к вторжению в частную жизнь. В их обвинении другой состав преступления — о нарушении врачебной тайны. В законодательстве прописано, что такое врачебная тайна и с чьего разрешения ее можно разглашать.

Статья о нарушении тайны частной жизни редко применялась в Беларуси. Чаще всего она касалась тайной прослушки и скрытого видеонаблюдения. Но недавно произошел прецедентный случай. Суд Первомайского района Минска 22 января вынес приговор 56-летней почтальонке Ларисе Тонкошкур, которая передала администратору телеграм-чата личные данные сотрудников органов внутренних дел (подписанных на ведомственное издание, — прим. Reform.by). Женщину осудили на три месяца по ч. 1 ст. 179 УК о нарушении тайны частной жизни. На суде не разбиралось подробно, где в деле частная жизнь, где тот самый ущерб для частной жизни пострадавших силовиков. Неудобство для них в чем? Что соседи косо смотрят или сообщения приходят? Это не совсем то, от чего должен защищать уголовный закон.

— Сейчас много телеграм-каналов, в которые сливают персональные данные силовиков, судей. Человека, который слил адрес, телефон, ФИО силовика, можно привлечь к уголовной ответственности?

— Паспортные данные — это персональные данные, но относить их к частной жизни тяжело. То же самое касается и телефонов. Иначе получается, что огромное число государственных органов являются носителями тайны частной жизни огромного числа граждан. А всяческие телефонные справочники вообще преступны. И здесь опять встает острый вопрос: каким образом государство собирается определять вторжение в частную жизнь, определять глубину этого вторжения, и с какой степени это вторжение может наказываться законом как уголовное преступление?

— Я правильно понимаю, что нет четких критериев, где человека можно наказать по административной статье, а где по уголовной?

— Совершенно верно. Пока что все эти формулировки очень размыты. Проще говоря, статья «Умышленные незаконные сбор, обработка, хранение или предоставление персональных данных физического лица либо нарушение его прав, связанных с обработкой персональных данных» КоАП не имеет никакого смысла без закона о персональных данных, а закона все еще нет. Статья и раньше была корявой, а сейчас она стала опасной. Эта статья — это телега впереди лошади. По этой статье хотят привлекать к ответственности за правила, которых еще нет.

На данный момент есть только пару правил работы с персональными данными. Первое: обработка их только с письменного согласия носителя данных. Второе: если в законодательном акте не прописано, что будут делать с моими персональными данными, значит, у меня должны взять письменное согласие.

То есть они еще не составили правила, а уже ввели за них ответственность. Скажу еще, что в текущем законодательстве нет даже определения, что из себя представляет «сбор и обработка» персональных данных, что из себя представляет «нарушение его прав, связанных с обработкой персональных данных». Эти определения есть в законе о персональных данных. А закон не принят до сих пор.

Казус еще и в том, что годами в Беларуси ни один бизнес, ни одно предприятие не брали согласия у людей на обработку их персональных данных. И сейчас получается, что при желании можно каждый бизнес привлечь к ответственности.

Под эти статьи попадают даже работники ЖЭС, которые вывешивают списки должников на стендах. Нигде в законодательстве у них нет никакого права вывешивать списки должников, значит их действия подпадают под нарушение закона о персональных данных.

— Измененное законодательство про частную жизнь и персональные данные может применяться для давления на журналистов: наказание за сбор и распространение данных уже будет, а исключение для работы СМИ, которое прописано в «подвешенном» законе о персональных данных, еще не заработает. Вот уже 1 марта начали действовать поправки в КоАП. Как вы считаете, эти поправки стоит считать серьезной угрозой?

— Я очень серьезно отношусь к этим поправкам, особенно в современных реалиях Беларуси, когда закон работает в отношении граждан очень избирательно. То есть к ЖЭС и бизнесу эти статьи могут не применять, а журналистов по ним могут наказывать. Важно понимать, что протоколы по этим статьям будут составлять работники органов внутренних дел, которые не имеют никаких компетенций касательно законодательства об обработке персональных данных. Они не смогут правильно применить нормы законодательства. В предыдущей редакции КоАП лицо, которое пострадало, само инициировало административное дело. А сейчас его могут инициировать и сами правоохранители, даже если лицо, чьи персональные данные журналисты выложили, не имеет никаких претензий. И это очень тревожный звоночек. Так что да, эта статья может быть использована для давления на СМИ и интернет-ресурсы. И уже с первого марта журналистов могут штрафовать по этой статье за любое использование персональных данных без письменного согласия их носителя. Даже журналист зарегистрированного СМИ может попасть под огромный штраф.

— Какие последствия, на ваш взгляд, могут быть от этих поправок?

— Если поправки будут действовать без адекватного закона о персональных данных, мы получаем законодательство, которое будет позволять прятать сведения о чиновниках, об их имуществе, о коррупционных схемах. Это законодательство будет использовано для того, чтобы скрывать силовиков и чиновников. И, скорее всего, будет использовано очень выборочно. Выглядит, по крайней мере, это так. Как юрист и правозащитник, я очень возмущен и разочарован: уже нет даже попытки имитировать закон и верховенство права. Важно понимать, что это еще одно проявление правового дефолта.

— Поправки в Уголовный кодекс про «незаконный сбор, обработку, хранение, предоставление, распространение информации о частной жизни или персональных данных» также собираются скоро принять. Что скажете о них?

— Что касается Уголовного кодекса, пока просто идут какие-то обсуждения. И еще непонятно, примут его или нет — это первый вопрос (обновленнный УК могут принять уже этой весной ,- прим. reform.by). Второй вопрос: если примут, то когда введут в действие? Могут ввести через десять дней, а могут и после принятия закона о персональных данных. Но важно также понимать, что во втором чтении закон о персональных данных могут полностью изменить. Тот проект, который принят в первом чтении — его можно кое-как терпеть. Но, скорее всего, его все-таки перепишут, государство его доработает в свою сторону. Это мое предположение. Посмотрим.

— Если поправки будут приняты, а закон о персональных данных, который разрешает СМИ собирать и распространять данные, – нет, то журналистские расследования окажутся вне закона? Причем для всех — и для интернет-ресурсов, и для зарегистрированных СМИ?

— Судя по поправкам, которые ввели в КоАП и хотят ввести в УК, то журналистам нельзя будет вообще ничего. И сесть можно будет за что угодно. То есть журналист должен иметь письменное соглашение с героем статьи или расследования, о котором он собирается писать. Мир такого, конечно, еще не видел.

Если у журналистов есть страх, что запретят писать расследования, то у меня есть страх, что нам скоро запретят друг друга называть по имени. Я надеюсь, если отбросить юридические соображения, что журналисты как работали, так и будут продолжать работать. Конституционные права важнее любой статьи в кодексе. Да, я смотрю с точки зрения юриста-идеалиста, но, тем не менее, право искать, собирать, распространять информацию должно быть в приоритете. Журналистика в Беларуси продолжает работать в условиях репрессивного законодательства. Просто появится еще одна репрессивная статья. Я уверен, что беларусские журналисты найдут выход.

***

Понравился материал? Успей обсудить его в комментах паблика Reform.by на Facebook, пока все наши там. Присоединяйся бесплатно к самой быстрорастущей группе реформаторов в Беларуси!