Фото: Рената Римша
Проглядывая комментарии к своему предыдущему тексту «Казус Северинца», наткнулся на любопытное высказывание о том, что «Халезин хочет ввести уголовное наказание за популяризацию христианства». Подобная гипербола могла бы и оскорбить – тем, что читатель не понял мыслей, высказанных в статье, — но мне показалось, что она может послужить неплохим толчком к продолжению разговора на заданную тему.
Сразу оговорюсь, что, как человек демократических взглядов, я сторонник уголовного преследования популяризации лишь тех учений или философских направлений, которые запрещены законом. Но если говорить о моем субъективном взгляде, то не все, что в мире разрешено, для меня является приемлемым — к примеру, пропаганда коммунизма или фашизма, доказавших свою античеловечную и антигуманную суть. Христианство же, как и любая другая религия, не находится среди этих патологий, декларирующих человеконенавистничество… И тут последует то самое «Но!».
Но, на мой взгляд, сегодня любая из религий занимает переоцененную позицию в современном обществе. Попытаюсь объясниться.
Возьмем, к примеру, сферу политики. На сегодняшний день в мире существует огромное количество партий, декларирующих так называемые «христианские ценности» или имеющих в своем названии прилагательное «христианская». Только в одной Италии их 31. А, к примеру, в Германии христианско-демократический и христианско-социальный союзы находятся перманентно в числе электоральных лидеров. Мне кажется, что синтез политики и христианства сегодня – это оксюморон. Даже если мы говорим об общественной инерции и традициях – это все равно нонсенс. Суть христианства, как и любой другой религии, изначально строилась на попытке удержания контроля над формированием правил жизни общества и соблюдении условной, никогда не достижимой «справедливости». Сама религия формулировала правила и вела за собой паству, заставляя ее соблюдать декларируемые каноны поведения. То есть религиозные структуры доминировали в отношениях с обществом, насаждая правила: в одном случае увещеваниями, в другом – запугиваниями, в третьем – силой.
Что же до политики, здесь процесс абсолютно противоположный: партия или общественное движение идет за электоратом, который формирует свой социальный заказ. Да, можно с натяжкой сказать, что избранные политики формируют новые правила для общества через принимаемые законы, но это будет правдой лишь отчасти. Политики уже не десятилетиями, а веками создают законодательную базу лишь с оглядкой на электорат, на его социальный заказ и, что гораздо важнее, на следующие выборы. А следовательно, политики не пытаются даже создавать видимость «коллективного Христа», озабоченного улучшением климата в обществе.
Время меняется стремительно, и слово «христианский» сегодня превратилось в маркетинговый инструмент, способный добавлять какое-то, пусть и очень ограниченное, количество сторонников публичному продукту. Но, повторюсь, время меняется стремительно. Акцент на слове «стремительно». И если сегодня слово «христианский», или «исламский», или еще какое-то слово, носящее религиозную коннотацию, еще добавляет сторонников, то совсем скоро начнет их убавлять.
Когда мы говорим, что время меняется, мы имеем в виду только одно: меняется общество. Еще два десятка лет назад сложно было представить, что подавляющая часть мирового сообщества получит по сути неограниченный доступ к информации. И к информации самой разной – в том числе о действиях официальных религиозных структур. Кто мог предположить, что один из самых уважаемых в религиозной иерархии людей – папа Иоанн Павел II – будет обвинен в том, что закрывал глаза и не давал ход делам, связанным с педофилией в католической церкви. Или что бизнес Русской православной церкви перешагнет финансовые рубежи, еще пару десятков лет назад немыслимые не только для религиозных структур, но и для флагманов российского бизнеса. А что мы знали о статистике преступлений на сексуальной почве в элите англиканской церкви? Или о террористических организациях, действующих под крышей ортодоксальных исламских сообществ?
Сегодняшнему миллениалу или тинейджеру уже недостаточно слов священника о нормах поведения. Скорее всего, услышав «не убий» или «не укради», он лишь усмехнется и постарается больше не встречаться с человеком в рясе, который принимает его за идиота, пафосно вещая очевидные истины.
Безусловно, в религиозных структурах были и есть порядочные люди, которые хотели бы добра миру и здравия всем нам, но только слово «стремительно» не оставляет им шанса на то, чтобы получить хотя бы сотую долю того влияния на общество, которое было, когда писалась та самая литература, на которой строятся сегодня все религиозные каноны.
Хотел ли бы я, чтобы использование религиозных терминов в названиях общественных организаций было запрещено? Конечно, нет. Хотя бы потому, что наличие этих терминов лично мне очень много говорит о том отставании от реальности, которое существует у этих структур.
***
Мнение и оценки автора материала могут не совпадать с мнением редакции #RFRM.
***
Понравился материал? Успей обсудить его в комментах паблика #RFRM на Facebook, пока все наши там. Присоединяйся бесплатно к самой быстрорастущей группе реформаторов в Беларуси!