«Не могла сидеть дома». Пять историй-воспоминаний тех, кто два года назад был под «оккупацией» во дворе на Площади Перемен

События на Площади Перемен 15 ноября 2020 года сравнивали с «окружением» и «блокадой», а иногда даже с «оккупацией», как во время войны. Марш, посвященный памяти погибшего Романа Бондаренко, закончился массовыми задержаниями участников акции прямо на детской площадке, разбором стихийного мурала, рейдом силовиков по квартирам и ночевкой части митингующих во дворе. Каким видится этот день на расстоянии двух лет, рассказывают участники тех событий. В целях безопасности имена героев изменены.

История Вероники, которая пряталась в подвале

Когда Вероника (все имена в тексте изменены. — Прим. ред.) прочитала новость о том, что люди 15 ноября 2020 года пройдут колонной от места гибели Александра Тарайковского до Площади Перемен, где неизвестные похитили Романа Бондаренко, сразу решила, что присоединится.

— Увечары, калі я дазналася, што Рома памёр (12 ноября 2020 года. — Прим. ред.), прыехала са свечкай на Плошчу Перамен. Смерць Ромы мяне асабліва ўзрушыла, бо гэта адбылося не падчас акцый на вуліцы, ён проста выйшаў паразмаўляць у двор, а яго забілі. Рома быў зусім маладым хлопцам, які на некалькі гадоў старэйшы за мяне, з іншага боку, расчуліла, як мясцовая супольнасць ставілася да яго памяці, як яны ўладкоўвалі кветкі, папраўлялі дзіцячыя малюнкі, лампадкі, якія людзі неслі з усяго горада.

15 ноября Вероника с подругой вышла на марш. Транспорт не ходил, и пришлось добираться до станции метро «Пушкинская» пешком. Когда девушки дошли до точки сбора, то увидели разбегающихся людей. Силовики применили светошумовые гранаты, и подруги решили, что безопаснее укрыться в магазине. Вскоре на парковке они познакомились с ребятами, которые предложили подвезти до Площади Перемен.

— На Плошчу Перамен дабраліся даволі позна. Да нас далучылася мая сваячніца, усе было больш-менш спакойна. Людзі неслі кветкі, хтосьці папраўляў лампадкі, размаўляў аб тым, што адбываецца. Потым мы са сваячніцай пайшлi шукаць туалет, знайшлi ў нейкім падмурку. Жанчына, якая там працавала, пусціла нас. Потым мы вярнуліся на вуліцу, вырашылі, што хутка пойдзем дадому, але неўзабаве пачалася мітусня і крыкі «бегите».

Вероника с компанией попробовала выйти со двора, но события разворачивались стремительно. Они поняли, что попали в окружение, и решили, что стоит спуститься в уже знакомый подвал и там переждать.

– Адзін мужчына залез на лаўку і стаў крычаць «Беларусы! Стоим!». Але ў выніку ён апынуўся разам з намі ў падмурку, — вспоминает девушка. — Можа, калі б я не была са старэйшай сваячкай, то паспрабавала бы стаць у сцэпку каля мурала, ці выбегчы з гэтага кола, але я не магла яе кінуць.

Служебное помещение быстро наполнилось людьми. Вероника с подругами зашла одной из первых, поэтому им достались места на креслах рядом с офисными столами. В какой-то момент сотрудник предприятия решил закрыть дверь. Людей было очень много, они не помещались в небольшом пространстве.

– Думалі, што пасядзім гадзінку-другую. Так, было цесна, але галоўнай праблемай была недастача паветра. У памяшканні былі маленечкія вокны, якія выходзілі на сцяну. Вельмі хутка мы зразумелі, што дыхаць цяжка і іх трэба адкрыць. Гэта было псіхалагічна няпроста. Людзі баяліся, што праз вакенца штосьці закінуць ці пусцяць газ, таму мы адкрывалі яго літаральна на 5 хвілін кожную гадзіну. Не адчыняць мы таксама не маглі, бо людзі, якія сядзілі далёка, дрэнна сябе адчувалі.

Первые 30 минут после закрытия двери в подвале горел свет, потом его выключили. Вероника пользовалась фонариком на телефоне. Люди думали, что про них в подвале никто не знает, и решили не выдавать свое местоположение.

В помещении на 40 квадратных метров собрались разные люди: мужчины обсуждали мировую политику, одна женщина волновалась за свою внучку, вторая требовала, чтобы ее выпустили. Студенты училища выходили покурить в туалет, чем раздражали остальных.

– Я пасварылася с адной жанчынай, – вспоминает Вероника. – У яе былі праблемы с ціскам, яна падпалзла да акенца, каб падыхаць, і стала гучна шаптаць. Я зрабіла заўвагуі папрасіла сядзець цішэй. Жанчына адказала, што ў яе просто такі голас ад прыроды. Канечне, ретраспектыўна разумею, што ў стрэссавай сітуацыі людзі па-рознаму сябе паводзяць, што ўсім страшна. Я трымалася, але ў выніку «напала» на гэтую жанчыну.

Вероника говорит, что в подвале пряталось около 60 человек. Чтобы дойти до туалета или сходить за водой, она переступала через ноги сидевших на полу мужчин и женщин.

– Скажу груба, але «заткнуць» такую колькасць людзей немагчыма: у першага спрацаваў гадзіннік, другі гучна ідзе за вадой, трэцяй стала дрэнна, яна лезе да вакенца. Яно было даволі высока і трэба было на стол залесці, каб добра падыхаць, – делится девушка. – У гэтым памяшканні быў нават Wi-Fi, мы цэлы час чыталі навіны аб тым, што адбываецца над намі. Прачыталі, што ловяць людзей у кватэрах, што разбурылі мурал, што стаіць патруль, які правярае дакументы. Стала зразумела, што мы тут надоўга.

Вероника рассказывает, что ссор было много, но юмор спасал. Настала ночь, люди стали засыпать, устроившись на полу. Вдруг раздался женский храп. Соседи очень заволновались, что через открытое окно их услышат силовики.

– Жанчыну разбудзілі і папрасілі быць цішэй, на што яна адказала: «Если вам что-то не нравится, то я могу выйти», – смеется Вероника.

Ночью девушка практически не спала, удалось лишь немного подремать, облокотившись на стол. Несмотря на непростую ситуацию, она верила, что скоро выйдет из подвала.

– Толькі ў адзін момант, калі я прачытала пра затрыманні ў кватэрах, мне стала страшна. Я схвала свой бела-чырвона-белы сцяг недзе за сталом, бо вырашыла, што пры затрыманні сімволіка «будет отягчающим обстоятельством». Увесь астатні час трымалася добра. Трошкі хацелася есці, бо мы з абеда нічего не елі. Для мяне гэта было цалкам окей, але некаторыя моцна турбаваліся.

Утром новостей с Площади почти не было. В 5-6 утра женщина, которая очень волновалась о внучке, решила выйти на разведку. Всем миром, шепотом, ей придумывали легенду – она идет в поликлинику сдать анализ крови. С помощью Google-карт вычислили ближайшую поликлинику, но часть компании решила, что риски слишком высокие, и не дала ей открыть дверь.

– А праз некалькі гадзін мы прачыталі, што людзі адначасова выходзяць са сховішчаў. Хутка сабраліся і выпаўзлі на свет. Нас было шмат, але столькі ж людзей павыходзіла з пад’ездаў. Спыняліся машыны, прапаноўвалі падвезці, але мы самі пайшлі на прыпынак. Пакуль стаялі там, то да нас звярнуўся хлопец: «Вы тоже оттуда? Сейчас родственник будет меня забирать, давайте подвезем». Мы пагадзіліся і ўжо хутка былі дома.

Спустя два года Вероника говорит, что жалеет только про оставленный флаг.

— Было б добра сысці на 10 хвілін раней, але б усе роўна пайшла на Плошчу Перамен у той дзень. Разумею, што ўжо маючы наш сённяшній досвед, можна ацэнiваць нашыя дзеянні як інфантыльныя, але для нашай супольнасці пазбавіцца маўчання было вельмі вялікім крокам. Тады ніхто не ведаў, што будзе, але ўсе выходзілі за сябе, за сваю годнасць. Гэта было вельмі спантанна, ад унутраннай патрэбы, а не па чыімсьці загадзе. Так, гэта не апошнія крокі, але думаю, што мы рухаемся наперад.

Карим, которого хозяева не хотели выпускать из квартиры

Карим всегда интересовался фотографией, а в 2020 году решил фиксировать те события, которые происходили вокруг него. Он сделал много фотоснимков с минских протестов, и 15 ноября тоже решил пойти на Площадь Перемен. Фотограф жил недалеко от ст. м. «Пушкинская», но ему не понравилась идея собираться там, потому что дорогу через 2-е кольцо до Площади Перемен очень легко перекрыть. Так и вышло. Как только он вышел из дома, то увидел, что люди бегут, спасаясь от силовиков, сразу же услышал выстрелы. Дворами парень смог дойти до улицы Бирюзова, снял марш на улице Ольшевского, добрался до улицы Чигладзе, а дальше не смог пройти – дорога была перекрыта внутренними войсками. Тогда Карим вернулся на Ольшевского, где встретил знакомую на машине, которая подвезла его до Площади Перемен.

– Я добрался до Площади перемен во время первого «штурма». Люди собрались около мемориала: кто-то плакал, кто-то паниковал, говорил, что надо уходить. Сделал несколько кадров. Потом приехал водомет, приехали ССОшники, взрывались светошумовые гранаты, но люди стояли около этой будки, где раньше были «диджеи перемен», очень злые и решительные, и говорили, что никуда не пойдут. Силовики отошли, водомет уехал, наступило какое-никакое спокойствие. Была надежда, что людям все-таки дадут выразить свою скорбь.

Карим решил, что надо сделать несколько снимков с балкона одного из домов, выходящих на Площадь Перемен. Он спокойно зашел в подъезд, его впустили и даже пригласили в квартиру. Он поснимал там и вернулся на «пожарный» балкон.

– В какой-то момент со всех сторон словно «чернь» наступила. Людей окружали. Одни пытались сбежать, за ними гнались, другие отступили к муралу и стали в сцепку. Казалось, силовиков было больше, чем людей на детской площадке.

Этажом ниже за происходящим наблюдала пара, Карим решил спуститься к ним и попросился переждать, потому что видел, что силовики «шерстят» по соседнему дому.

– Приехала государственная пресса, они снимали какой-то сюжет. Наверное, о том, как коммунальщики все здорово убрали на Площади Перемен. Стемнело. Грузовик медленно поехал, увозя разобранный мемориал. Машина светилась в темноте, потому что они не затушили лампады. Это было так странно! — вспоминает парень.

В квартире Карима угостили чаем, угостили знаменитой бело-красно-белой пастилой с вишневой начинкой. В какой-то момент парень засобирался домой, но его хозяева уговорили задержаться, сказав, что сначала его накормят.

– Стали готовить драники, чтобы я никуда не пошел, потом достали гитару. То есть создали какую-то домашнюю обстановку, которая контрастировала с тем, что происходило у них под окнами. Хотя в безопасности себя никто не чувствовал, мы знали, что по этажам ходят силовики, уже стало известно о задержании журналисток с Белсата.

Карим остался на ночевку на Площади Перемен, он нашел знакомых в этом же доме и, рискнув, перешел в другую квартиру. Утром хозяева квартиры прочитали, что часть людей благополучно вышла из квартир. Карим спустился вниз и ушёл со двора вместе с жителями Площади Перемен, которые шли на работу, сопровождая таких же «гостей», как и он.

– В памяти этот день остался как пример того, что люди могут действовать вместе и быть вместе. Думаю, что история Площади перемен об этом. Мы хотим жить в комфортной среде, где есть место чувству локтя и поддержки, а это можно делать уже сейчас, начиная с себя.

Александр, ночевал на полу в квартире незнакомых людей

Александр говорит, что тоже не мог остаться дома в тот день. Он довольно долго шел на Площадь Перемен, обходя перекрытые дороги, но даже не мог подумать о том, чтобы развернуться и пойти домой. Для него было важно почтить память Романа Бондаренко. Мужчина вспоминает, что когда спустя три часа он оказался около мурала, то ему стало легче дышать.

Начался разгон акции памяти, Александр внезапно потерял из вида своих друзей, попробовал уйти, как вдруг увидел, что кто-то из жителей открыл подъезд одного из домов рядом с мемориалом. Он забежал туда вместе с группой людей.

– Не помню, на каком этаже я оказался, но дверь одной из квартир открыл хозяин и предложил нам зайти. Я подумал, что лучше переждать, что силовики разгонят акцию и уедут, и зашел. Вскоре наши хозяева прочитали в домовом чате, что силовики ходят по дому, проверяют квартиры. Они сразу же выключили свет и предложили сидеть тихо.

В квартире пряталось около 10 человек, все очень волновались. Александр вспоминает, что в дверь несколько раз ломились. Потом он услышал стук в соседние двери. Силовики просто ходили сверху дома до низу и пытались попасть в жилища.

– В окно светили прожекторы, думаю, они выискивали флаги и людей, который снимают фото или видео. Мы договорились, что не будем подходить к окну, но все равно кто-нибудь высовывался и на него все «шипели». Я тоже смотрел, честно говоря, потому что хотел увидеть, как разбирали мемориал. На это все было чудовищно грустно смотреть.

Хозяева приготовили для своих нежданных гостей еды. Постоянно читали новости и телеграм-каналы. Оттуда им стало известно о более 1100 задержанных в этот день.

– Из нашего дома поздно ночью вышла девушка. Внизу у нее проверили документы и увезли. Потом пришли люди, чтобы возложить цветы, их тоже задержали. Тогда решили, что будем оставаться на ночь и ждать. В СМИ писали, что приедут послы, про какой-то гуманитарный коридор, но я думаю, что мы оттуда не вышли, даже если бы сам Папа Римский приехал. Спали на полу, в комнате и на кухне, кому-то досталось место на диване. Сон был прерывистый.

Рано утром хозяева засобирались на работу, они не знали о ситуации внизу и не могли нас оставить одних в квартире. Они договорились с соседями, чтобы те приютили нас. Мы перебегали по коридору в другую квартиру рано утром в носках, потому что не знали, дежурят на нашем этаже силовики или нет.

Александр вспоминает, что в этой квартире пробыли около часа и вышли, когда прочитали в Telegram, что «осада» снята.

— Выходили группами с небольшим интервалом и расходились в разные стороны. Я был очень счастлив оказаться на воле и хотел поскорее оттуда убраться. В сумме я провел в «окружении» 17 часов.

Спустя два года Александр вспоминает этот день спокойно. Он думает, что марш памяти был очень важен для людей, чтобы проявить себя и свою позицию.

– Сейчас у людей другие проблемы, другие потребности, но, мне кажется, что когда ситуация изменится и начнутся расследования, то история смерти Романа Бондаренко снова будет на повестке дня. Не знаю, сколько времени пройдет до этого момента, но в коллективной памяти все по-прежнему живет.

Надежда, смогла выйти из окружения

Надежда говорит, что не знала Романа Бондаренко лично, но для нее гибель парня стала большим горем.

– Во-первых, после первых смертей на протестах прошло два месяца, мы мирно ходили и никто не умирал. Во-вторых, личность Ромы казалась такой близкой: и то, что он учил детей рисовать, и что помогал восстанавливать мурал, и что он был частью дворового сообщества… Он воспринимался как очень хороший человек. Это накладывалось общее ощущение нашего общества тогда: мы ходили на марши, и нам всем казалось, что мы окружены такими же хорошими людьми, заботящимися друг о друге. А Рома был словно среднеарифметическим по протесту. Его смерть воспринималась как смерть родного человека, от этого было очень больно.

На марш памяти девушка пошла в компании друзей. Они приехали к станции метро «Пушкинская» и увидели, как силовики бросают светошумовые гранаты, гоняют людей по проспекту, задерживая и избивая. За ними погнался ОМОН, но девушки смогли забежать на горку и оторваться от преследования.

– Когда стало понятно, что нас загоняют, как свиней, мы решили позвонить знакомым, чтобы те завезли нас на Площадь Перемен на машине. Сначала на Площади было только оцепление из милиционеров. В какой-то момент они стали нас теснить, а мы подняли руки и пошли на встречу, крича «За что убили Рому?». Это был очень сильный момент, люди были по-настоящему злы, — вспоминает Надежда. — После некоторое время было спокойно: участники акции памяти общались, обнимались, спрашивали о том, как дела, поддерживали друг друга. Вдруг к нам с подругами подбегает мужчина в балаклаве и говорит «ГУБОПиК идет!». Я спрашиваю: «А снимите-ка балаклаву, может, вы сами ГУБОПиК?.» Он снимает перчатку и показывает свою руку – всю в тюремных татуировках. Произносит: «Этого достаточно?». Мы говорим: «Бандиты с народом?». — «Ну да».

Надежда до сих пор не знает, кто это был, но благодаря этому мужчине они двинулись с площадки чуть раньше и почти успели выйти из кольца.

– Мы отошли чуть дальше от знаменитых домов-столбиков на Сморговском тракте и улице Червякова. Возле подъезда какой-то пятиэтажки стояли два парня и махали рукой, звали зайти. Мы пошли за ними, потому что по дворе начал «шариться» ОМОН. В квартире уже было много людей, много девчонок, парочек. Смотрели трансляцию на Белсате с Площади, ту самую, которую вели Екатерина Андреева и Дарья Чульцова. Мы сели на пол недалеко от входной двери и стали читать новости. Из чата мы узнали, что одну из наших подруг задержали около мурала.

Пока двор прочесывал ОМОН, ребята сидели молча. Хозяева иногда выглядывали в окно, чтобы контролировать ситуацию. В квартире было больше 10 человек. Когда силовики исчезли, девушки попросили приехать за ними друзей на машине.

– Мы сбежали вниз, забрали с собой одного молодого парня из квартиры, потому что было свободное место, – вспоминает девушка. – Мы очень переживали за друзей, которых задержали. Думали о том, что надо передачи собирать, как помогать семьям.

Опыт нахождения в чужой квартире не показался Надежде чем-то необычным. Она говорит, что сама бы поступила точно также.

– В 2020 году я чувствовала братство и сестринство с людьми в нашей стране, настоящее народное единение, а не то, что сверху спускают: вот вам флаг, песня, маршируйте дружно в ряд. Несмотря на то что сейчас непросто, я узнала, что окружена людьми, которые хотят лучшего для себя и своей страны. Людьми, для которых любая жизнь ценна и которые готовы выйти и сказать свое слово, несмотря на опасность. Для сравнения, сейчас тысячи россиян погибают на войне, но они не готовы протестовать, выходить за общее дело. А мы были готовы.

Алена, пряталась в квартире у друга

Алена вспоминает, что в тот день она долго сомневалась, выходить на Марш памяти или нет. У них с мужем была расписана «очередь», дома всегда кто-то должен был оставаться с ребенком. В воскресенье, 15 ноября 2020 года, был ее черед идти на марш, но маленький ребенок заболел. Желание почтить памяти Романа Бондаренко победило. Решив, что за пару часов с сыном ничего не случится, Алена набрала знакомых и поехала вместе с ними на Площадь Перемен.

– Площадь была усыпана цветами и уставлена лампадками. Мужчины, женщины, пенсионеры с «палочками», дети… На мирную акцию протеста вышли все. Спустя какое-то время по суете в толпе стало ясно, что «красаўцы» уже здесь. Откуда-то высунулся агрессивный провокатор, но его быстро обезвредили протестующие и затянули обратно в толпу. Внезапно прогремели взрывы и повалил дым: пошли в ход светошумовые гранаты. Я впервые слышала их так близко, и я очень испугалась. Люди разделились на две части: одни призывали стоять до конца, вторые – бежать. Цели геройствовать и попасть «на сутки» у меня не было – мне нужно было через пару часов вернуться домой живой и невредимой к маленькому сыну и переживающему мужу, поэтому я выбрала второе, хоть и не без мук совести и мыслей о трусости.

На Сморговском тракте жил знакомый Алены, она позвонила в домофон. Девушка заранее договорилась, что в случае опасности он примет у себя в гостях.

– Поднялась и пошла наблюдать на балкон за происходящим внизу. Там шло противостояние: черные ряды силовиков с водометами и протестующие, которые не собирались отступать, а медленно и спокойно шли на них, несмотря на гранаты. Поднялся еще один знакомый, и мы договорились, что я буду сверху наблюдать за Площадью и сообщать им по телефону о возможном подкреплении, чтобы они могли вовремя уйти. Через некоторое время силовики отступили, а протестующие возликовали: мы все решили, что это победа.

Девушка вспоминает, что очень скоро надежды рухнули: подъехало подкрепление во главе с командиром ОМОН Дмитрием Балабой. Со всех сторон Площадь окружили силовики. У девушки было ощущение, что их собрали со всего города.

— Пока я ждала своих ребят, в квартиру забежала незнакомая девушка и спросила, можно ли здесь спрятаться и переждать. Я согласилась, предупредив, что окончательное решение все же за хозяином квартиры. Скоро ребята вернулись. Хозяин квартиры удивился гостье, но принял. Мы все вместе наблюдали за происходящим, периодически что-то выкрикивая, крики слышались из соседних домов тоже.

Алена вспоминает момент, когда на площади осталась небольшая горстка людей, в основном женщин.

— Они стояли плотной стеной и своими спинами до последнего защищали мурал. Их в многочисленные черные кольца взяли силовики. В голову пришла аналогия со Второй мировой. Балаба в громкоговоритель долго «уговаривал» людей разойтись. Говорил что-то про то, что им ничего не будет и они пойдут домой. Как впоследствии стало известно, согласившиеся пошли не домой, а прямиком в автозак.

Алена ждала, что скоро силовики уйдут, но этого не произошло. Вместо этого появилось несколько человек в черном, один из них нёс болгарку, с ней силовики пошли прочесывать дома. Компания решила, что лучше выключить свет и уйти с балкона.

– Мы долго сидели в темноте вчетвером, разговаривая шепотом и боясь пошевелиться. Разрабатывали стратегии, выдумывали правдоподобные истории на случай, если придут ломать и резать нашу дверь. Что делать: пытаться сделать вид, будто никого нет дома, или вести себя, как ни в чем не бывало? Что отвечать? Кто мы? Что мы тут делаем? Пришли в гости? Играем в настолки или приставку? Как давно друг друга знаем? И куча ответов и версий, — вспоминает Алена. — Из дворовых чатов доходили сообщения одно тревожнее другого. Что силовики бегают по подъездам и ломают двери, что кого-то избили. Что то ли ищут того, кто что-то в них кинул, то ли ищут журналистов, которые вели стримы. Ещё писали, что в полуподвале ателье спряталось около 50 человек, им не хватает воды и воздуха, а открыть окно невозможно, потому что силовики стоят возле. Это была настоящая оккупация. Из окон в темноте я видела, как кого-то выводят из подъездов и ставят к стенам. Мы ждали, что в любую минуту придут к нам.

А еще девушка очень переживала, что не может попасть домой к сыну. Она хотела вызвать такси и попробовать выйти, но ее отговаривали. Муж, до которого она смогла дозвониться, тоже посчитал, что безопаснее переночевать у знакомого.

– Позже выяснилось, что у нас совсем нет еды. У моей коллеги парой этажей ниже жили друзья, и они передали нам пельмени. Давно я им так не радовалась. Когда решились зажечь свет и поесть, стало еще немного легче. Раззнакомились, пообщались. Решили, что пора спать, разделись и легли. Хозяину квартиры не спалось. Мы тоже вертелись. И тут в 2 ночи в одном из чатов приходит сообщение, что силовики уже в нашем подъезде. Сердце упало… Что делать? Одеваться, чтобы не выволокли в трусах? Или оставаться раздетыми для правдоподобности и делать вид, что мы спали и вообще не при чем. Прошла минута, пять, десять, полчаса, час. Тишина. Не помню, как мы решили успокоиться: то ли написали в чате, что силовики прочесывали только подъезд в поисках спрятавшихся и уже ушли, то ли прошло много времени, и мы решили, что уже не придут. В общем, легли спать.

Около 9 часов они проснулась, прочитали в Telegram, что люди выходят все вместе. Силовиков во дворе больше не было, только двое дежурных патрулировали площадь.

– Еще час я не решалась выходить, а потом мы все-таки разбились на пары и вышли во двор. На детской площадке дежурили двое милиционеров, больше никого не было. Перед тем, как вызвать такси, с одним из знакомых решили пройтись пару кварталов, чтобы проветрить голову. Меня немного трясло. Приехала домой, обняла сына и мужа, и почти пришла в себя.

Алена говорит, что какое-то время после ей было сложно возвращаться на Площадь Перемен.

– Что-то внутри сжималось и становилось не по себе, хотя внешне больше уже ничего не напоминало о происходящих на ней событиях. Многие месяцы спустя ее по-прежнему патрулировали двое в черном: видимо, боялись, что кто-то вновь возьмет и наклеит фотографию Романа Бондаренко, напишет «Я выхожу!» и зажжет свечу в его память.