«Кормит папу — ставит его фото и кормит». Дарья Лосик о голодовке мужа, поддержке людей и дочке, которая ждет папу

Популярный телеграм-канал «Беларусь головного мозга», всегда освещавший политические события в стране, с мая-июня прошлого года много писал о начавшихся протестах. Более чем стотысячная аудитория следила за фото и видео с акций, которые активно присылали пользователи. Ни для кого не было секретом, что канал создал и администрировал 28-летний блогер из Барановичей Игорь Лосик. 25 июня в его квартиру пришли с обыском, в тот же день его задержали. Было возбуждено уголовное дело о подготовке групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок. Правозащитники признали молодого человека политическим заключенным.

С тех пор Игорь в СИЗО. Сначала был в минском, на улице Володарского, где сидел еще Якуб Колас, затем его перевели в жодинскую тюрьму. Дарья Лосик в сентябре опубликовала эмоциональное обращение про нечеловеческие условия, которые создают для ее мужа.

В декабре Игорю Лосику предъявили новое обвинение о приготовлении к участию в массовых беспорядках (от 3 до 8 лет лишения свободы). В знак протеста он объявил бессрочную голодовку. В ответ ему лишь продлили срок содержания под стражей. О доступе к Игорю Лосику давно просят европейские дипломаты, но пока впустую.

Игорь держит голодовку с 15 декабря. 19 января у него был адвокат Дмитрий Лепретор. Защитный щиток на лице Игоря не смог скрыть его сильную бледность, впалые щеки и мешки под глазами. Его состояние ухудшилось. Игорь рассказал, что у него ничего не болит, но он чувствует слабость, скачет давление: утром очень низкое, вечером повышенное. Он еще ходит сам, но делать это все сложнее. Но прекращать голодовку Игорь не намерен.

Об этом нам рассказала Дарья Лосик, которая тоже была в Жодино в тот день. Дважды в неделю она ранним утром садится в машину в Барановичах и едет за 200 километров. Дороги три часа, а ей нужно успеть к 10-ти: в это время начинается прием передач. Пока Игоря посещает адвокат, Даша несколько часов ждет его под стенами тюрьмы, чтобы сразу узнать новости о муже. Внутрь ее не пускают: свидания запрещены. Даша не видела мужа семь месяцев. Их Паулине недавно исполнилось два года. Недавно в письме Игорь признался, что уже забыл, как звучит голос дочери.

Мы побеседовали с Дарьей после ее возвращения из Жодино. Она рассказала о том, что сейчас происходит с Игорем, как резонанс влияет на условия его содержания, как они с дочкой переживают отсутствие мужа и папы и что сейчас может сделать каждый, чтобы помочь Игорю Лосику.

«Он говорит, что все нормально. Тогда медик закрывает окошко и уходит»

Игорь Лосик голодает уже 39-й день, живет на воде и чае. Он не принимает даже витаминов — только нормогидрон. Даша рада, что хотя бы его пропускают в передачах: остальные медицинские порошки не берут.

— Хотя у них и нет другого выхода, — говорит она. — Нужно же делать хоть что-то, чтобы поддерживать состояние Игоря.

— Его состояние как-то отслеживают — берут анализы, измеряют давление?

— Все, что они делают с Игорем, я бы назвала видимостью наблюдения за ним. Да, они измеряют давление, даже взвешивали его один раз и один раз делали общий анализ крови. Результатов анализа не сказали — только что сахар в норме. Сколько он потерял в весе, я не в курсе.

Информацию о муже Даша получает практически только от адвоката. Доступ защитника — единственное, с чем у Игоря за все время заключения не было проблем. Раньше адвокат посещал его раз в неделю, теперь — два, чтобы следить за его состоянием в голодовке. С перепиской было плохо, в последнее время стало получше.

— Несколько дней назад мне пришло сразу четыре письма от Игоря. Он знает, что ему пишут много, а сегодня ему передали сразу под сто писем, датированных еще прошлым годом. До голодовки с письмами была та еще беда.

Что касается уголовного дела, говорит Даша, изменений нет. Следственных действий не проводится. Больше ничего не известно: адвокат под подпиской о неразглашении.

— На протяжении семи месяцев пару раз были допросы и пару раз приезжали следователи, чтобы продлить мужу содержание. Из последних действий — предъявлено новое обвинение по части 2 статьи 293 УК. И все, сиди, Игорь, дальше. Расследовать ведь нечего.

Игорь — заложник. Человека забрали 25 июня, задолго до выборов. В нашу квартиру пришли 15 человек и забрали его. Его держали в ужасных условиях, ему не передавали мои письма, ему подселяли человека с педикулезом. Его ломали как только можно, разве что не били. До сих пор я понять не могу, чего от него хотят добиться. Какие массовые беспорядки, если у человека на тот момент была полуторагодовалая дочь на руках. Его задержание — это абсурд и бред.

— Кстати, после твоего видеообращения в условиях содержания что-то изменилось?

— Да, через сорок дней Игоря перевели в другую камеру. Он писал, что она более светлая и просторная, в ней он смог подключить телевизор. Условия явно стали получше. Но сложно говорить о качестве камеры, когда человек находится в ней ни за что.

— Его голодовка — это шаг отчаяния?

— Сразу скажу, что я ни в коем случае не ругаю и не осуждаю Игоря за этот шаг. Я прекрасно понимаю, что голодовка — это последняя возможность заключенному человеку требовать соблюдения своих прав. Человек в заключении не может написать в блог, он не может выйти за пределы своей камеры. Голодовка — это единственный способ публичного заявления о своем несогласии с предъявленными обвинениями.

— Он действительно верит, что сможет голодовкой добиться снятия обвинений?

— Мне сложно говорить за Игоря. Он находится в совершенно других условиях, вся информация до него не доходит, у него в любом случае искажено понимание реальности.

Скажу, что в теперешних политических условиях тяжело чего-то добиться. Каждый день количество политических заключенных растет. Но — может быть, цинично с моей стороны это говорить — главное, что про Игоря узнало намного больше людей, чем раньше. Про Игоря пишут СМИ, в том числе и иностранные, голодовка дала публичность, которая помогает не забывать о нем и информационно давить на государство. Намного больше внимания стало не только к делу Игоря. Тема политзаключенных вообще с каждым днем все более на слуху.

Несмотря на это, Дарья против голодовки мужа: боится за его жизнь. В тюрьме, говорит девушка, до этого никому нет дела.

— Больше месяца голодовки — это очень много. Я повторяла и повторяю, что мне нужен муж, а нашей дочери — отец. Я не уверена, что в жодинской тюрьме способны на квалифицированную медицинскую помощь, чтобы профессионально помочь моему мужу и спасти его. Я сужу по тому, как происходит сейчас: тюремный медик открывает окошко в двери камеры Игоря, спрашивает, мол, ты как, все нормально? Игорь отвечает, что все нормально, тот закрывает окошко и уходит. И на этом заканчивается вся медицинская помощь. Никто не будет спасать его.

Поэтому я считаю, что нужно это прекращать и не рисковать своей жизнью. Во всех письмах я прошу его остановить голодовку, передаю это через адвоката. Передала ему наши с Паулиной распечатанные фотографии, Игорь очень просил. Может быть, эти фото хоть как-то повлияют на его решение.

Сама Даша сначала тоже объявила голодовку вместе с мужем. Но после пяти дней вынуждена была прекратить ее: боялась за дочку.

— Я сейчас единственный опекун, который несет ответственность за нашу дочь Паулину. И я не могла ею рисковать. Из-за моей голодовки органы опеки могли поставить нашу семью на учет по социально опасному положению. Если что-то случится с Паулиной, это будет ударом и для меня, и для Игоря.

«Пришло время мне побороться за него»

Дарья с дочерью остается в Беларуси и не собирается уезжать. Говорит, что осознает все риски и, если будет угроза, сделает все, чтобы обезопасить дочку. Но не может бросить мужа в тюрьме. «Я не имею права оставить Игоря в беде. За себя мне не страшно — только за мужа и дочь», — говорит она. Пока что силовики не проявляли к Дарье внимания, на беседы не вызывали, возможную слежку она заметила лишь раз.

— А Игорь не просил тебя взять дочь и бежать из страны?

— Нет, никогда. В принципе, Игорь понимает, что меня переубеждать в чем-то бесполезно. Я скажу «Да, ок», но сделаю по-своему.

Мы спрашиваем у Даши, с какими мыслями она просыпается по утрам, как ей удается держаться. Слушать ответы тяжело.

— Каждое утро, проснувшись, я думаю, как там мой муж и не упал ли он в обморок. Потом беру телефон и читаю новости. Если честно, я не рассчитываю на какие-то хорошие новости в ближайшее время. Мне важно быть реалистом. Сейчас задерживают всех и каждого, не важно, есть на это основания или нет. Я читаю все эти новости уже безэмоционально. Просто нет эмоций — ни хороших, ни плохих.

Последние четыре месяца я почти не плачу. Вообще принимаю ситуацию с Игорем так: сегодня не выпустили, значит ждем следующего дня.

У меня почти пропал сон. Сегодня я проснулась в 5.30, чтобы поехать в Жодино, передать Игорю спортивный костюм и фотографии, а потом дождаться адвоката. Чтобы перед сложной дорогой поспать хоть немного, приходится пить снотворное.

С аппетитом проблемы были и так, но теперь усугубились. Из еды пью воду, кофе, питьевой йогурт или ем фрукты. Делаю это скорее для того, чтобы хоть чем-то забить желудок и иметь силы. Надеюсь, моя мама не прочтет этого. Я не могу спокойно есть, когда мой муж 36-й день (на момент беседы — прим. Reform.by) держит голодовку. С момента его ареста я потеряла семь килограммов. Возможно, если Игорь прекратит голодать, мне станет получше.

Я еще все время думаю о том, что, даже если Игорь сейчас прервет голодовку, из нее нужно правильно выходить. Еще месяц-полтора он не сможет нормально питаться.

Первые полтора месяца после ареста мужа я вообще не спала и не ела. Я обратилась к врачу, он сказал, что мне нужна медикаментозная помощь. Потому что все полтора месяца я либо плакала, либо молчала, сил что-то сделать не было вообще. После таблеток мне стало получше.

— Откуда у тебя силы?

— (Вздыхает — прим. Reform.by) Я сама иногда спрашиваю себя об этом. Бывает такое, что я просто сажусь на диван и не могу пошевелиться. Особенно после поездок в Жодино. Мне кажется, что лучше перетрудиться физически, чем настолько уставать морально. Но в то же время без этих поездок к мужу мне было бы совсем плохо.

Очень помогает держаться поддержка беларусов. Мне каждый день в личные сообщения пишут люди со словами поддержки. Они пишут, как всем подъездом написали поздравления Лосику с Новым годом, присылают фотографии, как на своем районе устраивают акции солидарности с ним. Каждому я отвечаю и благодарю.

Безусловно, большую роль играет любовь к Игорю. Все одиннадцать лет мы вместе преодолевали проблемы, вместе искали выходы из трудных ситуаций. Сейчас пришло время мне побороться за него.

Даша рассказывает о том, чем наполнены ее дни. С утра она готовит дочке завтрак, потом игры, прогулка. Параллельно девушка отвечает на вопросы журналистов и сообщения в Instagram. По вторникам и пятницам она ездит в Жодино. Накануне последней поездки потратила день на покупку вещей для передачи мужу, отбор и печать фотографий ее и дочки. «Живу от передачи до передачи. После посещения адвоката даю интервью. Так и проходят мои дни», — говорит Даша.

Их с Игорем дочке Паулине 4 января исполнилось два года. О том, где папа и что с ним, малышка, конечно, не знает. Мама сказала ей, что папа уехал.

— Она показывает на игрушечный самолёт и говорит, что папа улетел и скоро приедет. Она сама это придумала. Про то, что такое тюрьма, она не знает и в силу возраста вряд ли поймёт.

За семь месяцев с ареста папы девочка очень изменилась, быстро растет, говорит Даша.

— Она была у моих родителей несколько дней и уже научилась новым словам и играм. Дочка хорошо говорит, понимает шутки в мультиках, укладывает кукол спать. Пытается помогать по домашним делам — с губкой ходит, вытирает пыль. Кормит папу — ставит его фотографию и кормит (на этих словах Даша плачет — прим. Reform.by).

Даже Игорь говорит, что на фотографиях Паулина очень повзрослела. Сказал, что у нее пухленькие щечки… Наша дочка — огромная молодец, очень хороший и не капризный ребенок. Она никогда не устраивает истерики, с ней очень комфортно.

— А как ты сама изменилась после ареста мужа?

— Я стала сильнее и перестала обращать внимание на бытовые неурядицы. Раньше я все пыталась держать под контролем. В августе у меня сломался холодильник — я отнеслась к этому спокойно. Раньше бы это выбило из колеи. А сейчас есть то, что действительно стоит внимания. Главное — это человек, который сидит в тюрьме и которому нужна помощь.

«Потрясающие люди»

Самой Даше помогают родители — и ее, и Игоря. Именно они присматривают за Паулиной, пока ее мама возит передачи папе в тюрьму. Даша говорит, другие люди много раз предлагали ей отвезти передачу, но она отказывалась: не хочет напрягать, ведь может сама.

— Как родители Игоря относятся к происходящему?

— Они поддерживают меня, все понимают и понимали с самого начала. И очень переживают. Голодовку им тяжело принять, они пишут Игорю письма с просьбой остановиться.

Поддерживают семью и совсем чужие люди, причем не только сообщениями в соцсетях.

— На Новый год и день рождения Паулины пришло посылок по почте на семь килограмм. Дочке беларусы присылали подарки, книжки, игрушки.

Был интересный случай. Одна девушка из Минска мне написала, что Игорь в своем письме пожаловался ей, что ему не доходят мои письма с фотографиями. И она говорит: хочет приехать в Барановичи, сфотографировать нас с дочерью и послать фото Игорю. Она все это сделала, и фото он получил. Понимаешь, людям не лень из Минска ехать в Барановичи, чтобы сделать фото для моего мужа! Потрясающие люди.

В день, когда мы говорили с Дарьей Лосик, 19 января, в прессе появилось обращение минчанина Владислава Богомольникова — православного священника, который отпевал Романа Бондаренко. Он объявил, что начинает голодовку в знак солидарности с Игорем Лосиком и будет продолжать ее, пока Игорь не остановится. Владислав был первым. Потом с такими же заявлениями выступили две студентки БГМУ — Маргарита Трафимович и Элеонора Арзуманян. Мы спросили, что об этом думает Даша.

— Это очень сильный поступок. Я безумно ценю такой знак солидарности с моим мужем. Но очень хочу попросить этих людей беречь себя и стараться не подвергать себя опасности.

— Многие пишут, что голодовка — это бессмысленно, все равно ничего не добиться. Что бы ты ответила?

— Ну как голодовка может быть бессмысленной, если про Игоря говорят сейчас везде? Судить о том, что сейчас происходит в моей семье, может только тот, кто сам находится в таких условиях. Только пройдя семь месяцев тот путь, который прошли мы, можно понимать, о чем идет речь. Сидя в теплой квартире, легче всего рассуждать, как нужно поступать, а как не нужно. Я не желаю никому оказаться в ситуации, в которой находимся мы.

Уже после нашей беседы появилась новая инициатива: беларусы стали выступать поручителями для изменения меры пресечения Игорю Лосику. Мы задали Дарье вопрос, чем еще можно сейчас помочь Игорю и ей.

— Я хочу попросить всех беларусов, журналистов, блогеров говорить о моем муже, — отвечает Дарья Лосик. — Писать ему письма, поддерживать его всеми доступными способами. Просить прекратить голодовку. Только представьте: в центре Европы молодой человек, у которого двухгодовалая дочь, уже семь месяцев сидит в тюрьме непонятно по каким причинам. И чтобы добиться соблюдения закона, ему приходится голодать. Светлана Тихановская сказала, что об этом нужно не просто говорить — об этом нужно кричать. Придавать публичности историю Игоря — это доступный нам способ борьбы с происходящим беспределом.

Авторы: Евгения Долгая, Ирина Купцевич

* * *

Понравился материал? Успей обсудить его в комментах паблика Reform.by на Facebook, пока все наши там. Присоединяйся бесплатно к самой быстрорастущей группе реформаторов в Беларуси!