Мнение. Поколение L: почему я не праздную 7 ноября

Со времен большевистского переворота 1917 года, красные комиссары через систему политического террора систематично закалили сталь революции, вырезав и вылепив под себя поколение Ленина, поколение L.

25 лет нет Советского Союза, а мы все празднуем и празднуем. Даже родившись после развала СССР, вы один из нас, поколения L. Если там, где вы родились, нет улицы Ленина, памятника Ленину, бюста Ленину, Ленинского района или Ленинского РОВД, поезжайте домой и поинтересуйтесь, где старики с вашего хутора прячут тачанку, чтобы в случае газовой атаки дать отпор императорской коннице кайзера Франца Иосифа первого.

7 ноября — добрый семейный праздник. Садитесь поближе, берите сушку к чаю, я покажу вам кусочек семейного альбома.

Страница первая. Два фото 1895 года: прапрадедушка и его жена. Мы, поколение L, никогда не носили такой одежды и таких причесок, мы не надеваем и даже примерить не можем таких лиц. Мы и они — два разных мира, несуществующих и не пересекающихся друг с другом. Этот альбом — памятник стране, которой уже нет даже в самом дальнем каталоге наших воспоминаний, памятник жизни до октябрьского переворота большевиков.

Перевернём страницу. На фото 1915 года, тепло-желтом, как чай в блюдце, житомирские мальчишки-гимназисты в форме с блестящими пуговицами и кепи с кокардами — мой прадед Володя и его брат Петя. На третьей странице Володя с женой, моя двухлетняя бабушка в белом платьишке, ее старшие братья в костюмчиках матросов — ходовой тренд мирного времени.

Дальше третьей страницы семейных портретов с Володей нет. Странные интерьеры, странная одежда, странные лица — все поменялось.

2 февраля 1938 года Володю расстреляли как врага революции ребята из НКВД после семимесячного отпуска в одной из тюрем Смоленской области.

До конца восьмидесятых наша семья не знала не только где и когда Володю убили, мы не знали даже, где он похоронен. Стоит в сотнях километров от растопленных свинцом костей памятник-кенотаф, а на нём «трагически погиб в 1937 году». Похоронен ли вообще? Остаётся надеяться, что не был просто свален в кучу мусора с такими же как и он сам, побочными результатами молодой и веселой республики имени Октябрьской революции. Человек слабый, хочется верить, что время от времени кто-то там далеко приносит им цветы — хотя бы один букет на всех. И что там, на Смоленщине, не стоит рядом с расстрельным леском «Москаль-холл» как российский ответ «Бульбаш-холлу» здесь, в Куропатах.

Архив ФСБ, в который я обратился в январе этого года, и сегодня не выдает имеющихся у них материалов уголовного дела, по которому расстреляли отца моей бабушки почти восемьдесят лет назад. И через восемьдесят лет мой прадед представляет угрозу нацбесопасности соцлагеря. Там ведь, наверное, имена и тех, кто стучал, и тех, кто судил, а, может, быть, даже и тех кто стрелял. Угощайтесь чаем, берите пряники, давайте веселиться, праздник все-таки. Пейте чай из блюдца с красными звёздами, будьте как дома.

Закрываю глаза и пытаюсь представить образы хранителей добрых традиций Октябрьской революции на расстреле отца моей бабушки.

Как это было? Вот так, по-простому, в тюрьме расстреляли в затылок? Или все же в лесу очередью в спину? Одного или с другими зеками? Били прикладом по морде, принуждая к любви житомирскую контрреволюционную сволочь или расстреляли просто так, без лишних слов и предварительных ласк? Добивали ногами лежачего или убили одним выстрелом, так быстро, что прадед мой и понять не успел ничего?

А когда дело сделали — что? Посовещались немножко, где купить конфет с вафлями своим домашним, вышли из машины, покурили, поплевали на песочек у дороги. Или все-таки не было расстрела в лесу, и плевались чекисты на бетон во внутреннем дворе тюрьмы? А, может, взялись решать как отметят приближающийся день защитника отечества. НКВДисты, как ни крути, ведь по всей форме защитники отечества. Они ведь применяли высшую меру социальной защиты (так романтики революции официально назвали расстрел осужденных) к моему прадеду, чтобы сохранить и приумножить нравственные идеалы революции. Защитили отечество, выходит.

Семья расстрелянного прадеда переехала из Украины в Сибирь. Кто теперь живет в их старом доме? Кто эти люди? Может быть, они смотрят вечерние выпуски новостей на «Первом канале» и запивают их многогласным творчеством Дмитрия Киселёва. А может, там живет семья героя АТО. Или антигероя АТО, как вам больше нравится. Не знаю. И не хочу знать, наверное.

Мне хочется, чтобы в ретроспективной картине мира за отцом моей бабушки не приехали ночью стражи революции, а ему не пришлось бы сказать ей перед уходом в тьму «Ира, это, наверное, какая-то ошибка. Я очень скоро вернусь».

Нет, не подумайте, я ведь не контра. Это чтобы сегодня не мешалось думать о празднике народном и приумножении добрых советских традиций.

Брата моего прадеда Петра арестовали по ложному доносу в 1930 году и отправили в ссылку в Нарымский край. Посадили в комфортабельный грузовой вагон и отправили так далеко, сколько было сил у машиниста ехать вдоль заснеженных лесных пейзажей.

Посередине леса поезд остановили, чекисты выгнали ссыльных на улицу и раздали оборудование для строительства домов из расчета одна пила, один топор и один ящик гвоздей на вагон.

Сколько советских заключенных может вместить товарный вагон, как думаете? А уже и не посчитаете, поезд тронулся и уехал за новой порцией советских агротуристов на западных окраинах самой большой страны в мире. Нас боялись, нас уважали. Давай, пока.

Спасибо, революция, что власть научила наших предков так хорошо работать головой. В 1930-е годы до интернета было далеко, как от Украины до Сиблага. И в лагерь документы ссыльных приходили со значительным опозданием. В 1932 году, через два года ссылки, брат моего прадеда Петр встретил на лесоповале ксендза и помог ему устроиться. Однажды в благодарность этот ксендз принес Петру листочек:

— Петр Ницетьич, я вам тут листик принес. Давайте вместе его сожжем.

На листочке том был донос на Петра, который два года ехал в офис чекистов Сиблага. Прочитал Петр Ницетьич листочек и сжег его, чтобы самому не сгореть. Но так повезло не всем.

По данным руководства международного общества «Мемориал», которое исследует политических репрессии в СССР, за годы советской власти, органы госбезопасности арестовали 7 миллионов 100 тысяч человек. Вместе — статистика, а по отдельности — разорванные судьбы.

Чего грустим? Давайте веселиться. Давайте отмечать дорогой сердцу праздник.

С праздником, товарищи. С днем Великой Октябрьской социалистической революции.

Фото: © Sibylle Bergemann