Фото: Johannes Daleng, unsplash.com
12 июля первый энергоблок БелАЭС отключился от сети в седьмой раз с момента пуска. Теперь станцию планируют включить в сеть к середине августа. Между тем, Александр Лукашенко заявляет о новом этапе своей ядерной программы — создании национального оператора по обращению с радиоактивными отходами, который будет не просто собирать, хранить, захоранивать, но перерабатывать их. Это потенциально дает беларусскому режиму доступ к ядерным материалам двойного назначения.
На фоне угроз Западу контрабандой ядерных материалов и использование БелАЭС как повод посадить самолет Ryanair, идея перерабатывать радиоактивные отходы в Беларуси не выглядит безобидной. Что стоит за такими предложениями и действительно ли Беларусь стремится в ядерный клуб?
На июльском совещании Совмина Лукашенко охарактеризовал ядерные отходы, нарабатываемые БелАЭС, включая наиболее опасное отработавшее ядерное топливо (ОЯТ), как особо ценный продукт:
«Это ценнейший продукт. И сегодня встает вопрос, что мы будем делать с этим ценнейшим, но очень опасным, ранее не известным нам товаром, продуктом. Это серьезный вопрос и величайшая ценность».
Было заявлено также и о планах по созданию новой для Беларуси отрасли по обращению с ядерными отходами, включая их переработку.
Эти заявления заслуживают внимания уже только потому, что Стратегия по обращению с отработавшим ядерным топливом БелАЭС, как и Межправительственное соглашение между Россией и Беларусью о строительстве БелАЭС не предусматривают переработки ОЯТ в Беларуси. Эти документы носят законодательный характер, и в соответствии с ними переработка ОЯТ БелАЭС осуществляется в России. Беларусь хранит ОЯТ перед отправкой на переработку, а также принимает на длительное хранение отходы этой переработки. Тем не менее, глава 6 Стратегии открывает окно для манипуляций с отработавшим топливом БелАЭС, если соглашение о возврате ОЯТ в Российскую Федерацию не может быть исполнено. В этом случае за альтернативу принимается долговременное промежуточное хранение ОЯТ с последующим захоронением в глубинной геологической формации или «рассматриваются иные варианты с учетом новых научно-технических достижений и при условии экономической и экологической целесообразности».
Стоит отметить, что у процесса переработки ОЯТ есть своя целесообразность, в первую очередь исторически сложившаяся. По мнению Андрея Балихина из ВНИИТИ РАН, изначально ОЯТ подвергалось переработке исключительно для извлечения плутония при производстве ядерного оружия. Сегодня этот процесс также представляет собой химическое выделение из отработавшего ядерного топлива изотопов урана и плутония. Переработку осуществляют страны с традиционной ядерной отраслью: Россия, Великобритания, Франция, Япония. Франция также использует переработанный реакторный плутоний в так называемом МОКС-топливе (около 10% от всего свежего топлива для реакторов).
Что же касается ОЯТ как ценного сырья или продукта, то, по словам профессора РАН Олега Барабанова, директора программ пропутинского клуба «Валдай», — это сырье для производства оружейного плутония:
«Как известно, с точки зрения «переключения» с мирного атома на военный переработка ОЯТ принадлежит к наиболее чувствительным элементам ядерного топливного цикла (ЯТЦ)».
В США переработка ОЯТ законодательно запрещена именно по причине того, что этот процесс дает доступ к делящимся материалам двойного назначения.
Еще в 2010 году Беларусь оказалась в центре скандала, связанного с высокообогащенным ураном, оставшимся там со времен распада СССР. Лукашенко тогда заявил о сотнях килограммов фактически оружейного материала и о своем нежелании расставаться с ним. Тогда впервые прозвучала эта риторика про «товар». И тогда же беларусский руководитель начал говорить о выведенном из Беларуси ядерном оружии с сожалением: «Если бы у нас было это оружие, с нами бы сейчас по-другому разговаривали».
Однако этот, по его словам, «народный уран», оставшийся от передвижной АЭС «Памир», создаваемой в Институте энергетических и ядерных исследований (ОИЭЯИ) «Сосны» НАН Беларуси, в этом же году вывезла и взяла под свой контроль Россия в рамках своих обязательств по соглашению ВОУ-НОУ. Однако, по словам тогдашнего гендиректора Вячеслава Кувшинова, тогда из «Сосен» был вывезен не весь оставшийся там с советских времен уран.
БелАЭС создает для беларусской автократии иллюзию доступа к материалам двойного назначения, как и дает надежду на такое развитие национальной ядерной программы, которое могло бы привести к созданию атомного оружия. Однако эта версия, объясняющая строительство АЭС в Беларуси, долгое время игнорировалась в общественном мнении. Существовало мнение, что у Лукашенко скорее экономический интерес к заемным средствам, которые Россия выдавала под реализацию своего фактически экспериментального проекта в Беларуси.
Однако в ситуации политического кризиса, тотальных репрессий и правового дефолта в Беларуси после президентских выборов 2020 года, Лукашенко не только заговорил о развитии своей ядерной программы, но и подкрепил свои слова действиями. Например, встречей с руководством Курчатовского института, где обсуждались действия Беларуси по созданию более обширной инфраструктуры ядерного цикла.
При этом, в разговоре с президентом института Михаилом Ковальчуком прозвучали намеки на некую новую и серьезную (после ввода в строй первого энергоблока БелАЭС) точку отсчета в развитии беларусской ядерной программы: «Эта встреча, как часто говорят, может стать исторической», — обнадежил беларусский правитель.
Не случайным в этой цепочке выглядит уничтожение экологических организаций в Беларуси. Так, в очередь на ликвидацию поставили старейшую экологическую организацию «Экодом», единственную в Беларуси НГО, занимавшуюся экспертной критикой БелАЭС, в том числе, на международном уровне.
Лукашенко и не скрывает своих устремлений — еще в ноябре прошлого года, во время торжественного энергетического пуска первого энероблока БелАЭС, приуроченного к Дню Октябрьской революции, он заявил: «Страна становится ядерной державой». Это было своего рода оговоркой по Фрейду — клише «ядерная держава» относится к странам, обладающим ядерным оружием. Но в ней — реальный смысл подобных объектов для автократий.
Скандальный проект Беларусской АЭС с большим количеством происшествий и нарушений позиционируется правительствами Беларуси и России как необходимый источник стабильной и дешевой электроэнергии. Однако необходимость, как и дешевизна, как и другие обещанные качества БелАЭС, не раз ставились под сомнение общественностью и независимыми экспертами.
С самого начала БелАЭС была проектом Лукашенко, своего рода символом его автократии. Решения о строительстве АЭС в Беларуси, как и выбор Островецкой площадки и российского подрядчика были приняты без должного обсуждения с общественностью. Критиков БелАЭС, обнародовавших факты нарушений стандартов и законодательства, преследовали. Этим власти нарушили обязательства Беларуси по конвенциям ЕЭК ООН Орхусской и Эспоо, что значительно ухудшило репутацию станции. Последнее стало одной из причин отказа от беларусской электроэнергии соседними Литвой, Латвией, Польшей и Украиной. Весной 2021 года Европейский парламент принял резолюцию по БелАЭС, призывающей к экономической блокаде станции по причине несоответствия мировым стандартам безопасности.
Первый блок БелАЭС был пущен и введен в эксплуатацию в «лучших традициях» беларусского режима. Физический пуск реактора приурочили к президентским выборам 2020 года, предварительно устранив законодательное препятствие для этого — необходимость получения лицензии на эксплуатацию. Энергетическим пуском блока, который аварийно отключился через несколько дней, руководил лично Лукашенко. Во время опытной эксплуатации блок отключался от сети практически каждый месяц, а экологи периодически сообщали о возможных проблемах с системой охлаждения реактора и других.
Стабильным такой источник энергообеспечения не назовешь, особенно, если учесть его роль в энергосистеме Беларуси. Устойчивая работа энергосистемы страны невозможна без ее масштабной трансформации специально под нужды атомной электростанции.
Экономическая выгода БелАЭС сомнительна из-за отсутствия спроса на электроэнергию не только на внешнем, но и на внутреннем рынке — система профицитна, потребители не нуждаются в столь высокой мощности и не могут обеспечить должной нагрузки для станции.
Еще одной, несбывшейся мечтой Лукашенко может стать вхождение в ядерный клуб. Получение плутония и урана из ОЯТ энергетического реактора — сам по себе технологически сложный, дорогостоящий и экологически грязный процесс. Опыт диктатур, включая Северную Корею, показывает, что долгие годы работы над ядерной военной программой погружают страну в полную изоляцию и экономический кризис, но далеко не всегда приводят к созданию полноценных вооружений.
Станет ли беларусская диктатура исключением и стоит ли недооценивать стремление автократии к вступление в ядерный клуб? С одной стороны, свежепостроенная российская АЭС требует дополнительных инвестиций — отработавшее ядерное топливо БелАЭС пока негде хранить после выгрузки из приреакторных бассейнов, и не на чем транспортировать. Политический кризис вымывает из страны ценные ресурсы и кадры. Страна все больше уходит в сферу влияния России, и БелАЭС играет в этом процессе не последнюю роль.
С другой стороны, опыт таких стран, как Северная Корея демонстрирует реальность превращения «мирного, научного и энергетического» сотрудничества с СССР, а теперь с Россией в военную ядерную программу, результатом которой становится не только производство оружия из выделенного плутония, но и его испытания.
Татьяна Новикова — эксперт общественного объединения «Экодом» и координатор беларусской антиядерной кампании.
Статья подготовлена по заказу iSANS специально для Reform.by.
***
Мнения и оценки автора материала могут не совпадать с мнением редакции Reform.by.
* * *
Понравился материал? Обсуди его в комментах сообщества Reform.by в Facebook!