Фото: @artcorporation.by
Вчера после беларусской премьеры своей нашумевшей картины «Мальмкрог» в рамках Фестиваля европейского кино на связь с минским зрителем вышел классик румынского кинематографа Кристи Пую. Основоположник «новой волны» в румынском кино, лауреат многих международных кинофестивалей, в частности, обладатель приза «За лучшую режиссуру» на Берлинале-2020, сценарист и режиссер ответил на вопросы публики на онлайн-встрече.
Беседа проходила в непринужденной обстановке, можно сказать, за бокалом вина, который в перерывах между ответами автор «Смерти господина Лазареску» и «Авроры» поднимал за здоровье беларусского зрителя. Разговор шел о «Мальмкроге», последней ленте мастера, но также затронул и другие темы, которые поднимал фильм.
Несколько слов о картине. Радикальная лента-разговор по мотивам трудов русского философа ХІХ века Владимира Соловьева, «Мальмкрог» предлагает уникальный опыт включения в кино. Размышления о войне, мире, смерти русского мыслителя, вложенные в уста живых героев — аристократов, что собрались на званый ужин в одном поместье в Трансильвании, помещены в более широкий контекст, чем может показаться на первый взгляд. Это званый ужин перед грядущей катастрофой, и далее — реверанс большой культуре, которая осталась в прошлом. Изысканная обстановка и речь — как в том числе и повод адресовать прозвучавшие вопросы в современность. Кино, в котором исторический контекст служит редкой призмой для преломления настоящего.
Обозреватель Reform.by успел записать несколько выдержек из беседы с режиссером.
О названии и картине
— Мы снимали фильм в усадьбе, которая находится в немецкой деревне Мальмкрог. Это деревня принадлежит немецкому сообществу, которое проживает в Трансильвании: по венгерски она называется иначе, также как имеет и другое название на румынском. Это важно, потому что Трансильвания — своего рода котел, где смешаны разные культуры. Я пробовал разные названия, но в итоге остановился на Мальмкрог — это слово для меня имеет очень четкую связь с концом света. Здесь я не имею в виду конец света как таковой, а конец определенного мира, и в моем случае речь идет о мире до революции.
Возможно, для кого-то Мальмкрог звучит как название предметов мебели в IKEA (улыбается). Но для меня оно точно передает ощущение пустоты. Еще в начале я рассматривал такой вариант как «Дом Ипатьева», то место, где были расстреляны Романовы. Это событие нельзя не держать в уме, если мы говорим о революции: я могу понять, почему должны были пострадать конкретные лидеры, но почему дети?! Оставим в стороне политический вопрос, смерть любой семьи — это очень символический момент. Отталкиваясь от этой катастрофы, я посчитал, что название должно быть связано с этим ощущением конца определенного мира, и казнь… В моем фильме это воплотилось в людях, которые говорят об изменяющихся идеях в мире, без реального понимания того, что происходит вокруг.
Но в целом я полон оптимизма по поводу будущего человечества.
— Мой фильм это своего рода имейл Владимиру Соловьеву, отправленный сто лет спустя. Попытка поговорить с ним.
Об истории
— Я не верю, что существует история как последовательность событий. Я верю, что существуют истории. Мы их рассказываем, и таким образом создаем большую историю. Мы живем с рассказчиками историй.
О мирном сопротивлении злу и авторитарных режимах
— Даже если нам это не нравится, и не хочется про это думать, самое важное испытание ждет нас в конце. Наш самый главный экзамен в жизни — это смерть. Все остальное — политика, культура, экономика, гораздо менее важны. Да, мы строим мир вместе, пытаемся совершить правильный выбор, выстроить что-то, что-то изменить, и каждый раз у нас не получается. И не получается раз за разом, и мы должны быть готовы, что не получится и в будущем. Единственное, что по-настоящему имеет значение — это наше собственное исчезновение, наша смерть. Я не хочу сказать, что вы должны быть плохими людьми, просто это очень серьезный вопрос. В каждом случае легко переложить вину на кого-то другого, это то, что Рене Жерар называл механизмом «козла отпущения». Нужно всегда проверять, не ищем ли мы «козла отпущения», и обращать внимание на то, насколько мы сами хороши, и что мы делаем.
О кино
— Кино начало заниматься в начале ХХ века, но постепенно было завоевано англосаксонской культурой. Уже начиная с фильмов о Второй мировой войне и далее картин, которые создавались в 1950-60-70-е, о какой бы культуре ни шла речь, — все говорят по английски. Немецкие солдаты говорят на английском, русские и даже французские. Я не хочу становиться на палубу этого корабля, мне это не нравится. И в своем кино я старался оттолкнуться от исторической правды, если мы говорим об определенном периоде — конце ХІХ века-начале ХХ-го. В моем случае язык (языки) в фильме это не только в своем роде извинение аристократии, а попытка возродить какую-то часть огромной культуры. Культуры, которая была утрачена.
— Я бы сказал, что кино сегодня трансформируется во что-то другое. И авторы по всему миру пытаются предотвратить катастрофу, но это очень тяжело. С моей точки зрения, кино сейчас распадается на две ветви: авторское кино и пропагандистское. И я полагаю, что мы вступаем в век пропагандистского кино.
Фестиваль европейского кино продлится до 31 января. Ознакомиться с его программой можно тут.