Валерий Залужный. Фото: facebook.com/CinCAFU
Главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный дал интервью The Economist, в котором рассказал, как видит российскую стратегию и какие стратегические задачи на данный момент наиболее важны для украинских военных. Reform.by приводит выдержки материала, опубликованного британским изданием.
«Все, что мы сделали, когда началась широкомасштабная агрессия, — это применили не только наши знания, которые у нас уже были в 2014 году, но и те навыки и тот опыт, который мы приобрели с тех пор. И самый важный опыт, который мы приобрели и который мы исповедуем почти как религию, заключается в том, что русских и любых других врагов нужно убивать, просто убивать, и самое главное — не бояться это делать. И это то, что мы делаем.
Все, что произошло 24 февраля, — это увеличение масштаба. До этого у нас был фронт 403 км и 232 опорных пункта. А к 24 февраля этот фронт вырос до 2 500 км. И мы были относительно небольшими силами, но мы вступили в бой. Естественно, мы понимали, что сил у нас недостаточно. Наша задача состояла в том, чтобы распределить наши небольшие силы таким образом, чтобы с помощью нетрадиционной тактики остановить наступление».
«В Советской Армии приветствовалось и внедрялось одно понятие — командир. Но быть командиром и быть лидером — это не одно и то же. При всем уважении к господину Суровикину [командующий российскими войсками в Украине], если посмотреть на него, то это обычный петровский полководец времен Петра Великого, можно сказать, держиморда [жестокий солдафон из гоголевского «Ревизора»]».
«Я доверяю своим генералам. С начала войны я уволил десять из них, потому что они не справлялись. Еще один застрелился. Я доверяю Сырскому [генерал Александр Сырский, командующий сухопутными войсками Украины]. Если он говорит мне, что ему нужна еще одна бригада, значит, она действительно нужна. Я, конечно, не считаю себя здесь самым умным. Я должен и должен слушать тех, кто находится на местах. Потому что инициатива там».
«Мы уже поняли в ходе ряда операций, что главное — не бояться этого врага. С ним можно бороться, с ним нужно бороться сегодня, здесь и сейчас. И ни в коем случае нельзя откладывать это на завтра, потому что будут проблемы. Для того, чтобы достичь этого, нужны ресурсы. Как и у русских, когда мы что-то планируем, у нас должны быть ресурсы для этого. Тогда, если ваша позиция верна и вы принимаете правильные решения, вы можете ожидать правильного результата.
Русские собирали свои ресурсы в течение долгого времени. По моим подсчетам, должно быть, три с половиной или четыре года они интенсивно наращивали их: людей, технику, боеприпасы.
Я думаю, что у них было три месяца ресурсов для достижения своих целей. Тот факт, что они исчерпали эти ресурсы и растратили свой потенциал, не добившись практически никакого результата, говорит о том, что их позиция была выбрана неверно. Теперь им нужно снова думать, как выйти из этой ситуации.
Они хотели взять Киев. С военной точки зрения это было правильное решение — самый простой способ достичь своей цели. Я бы поступил так же. Я хорошо знаю Герасимова [главу вооруженных сил России] (не лично, конечно). Для него не было выхода. Он сосредоточился на Донбассе, чтобы сохранить те ресурсы, которые у него остались. На сегодняшний день ситуация в Донбассе непростая. Но стратегически это беспроигрышная ситуация для российской армии.
Поэтому, скорее всего, они ищут способы прекратить [боевые действия] и получить паузу любым способом: обстреливают мирное население, оставляют наших жен и детей замерзать. Им это нужно для одной простой цели: им нужно время, чтобы собрать ресурсы и создать новый потенциал, чтобы они могли продолжать выполнять свои цели.
Но параллельно они работают над другой задачей, они делают все возможное, чтобы не дать нам перегруппироваться и нанести удар самим. Вот почему вы видите бои вдоль 1500-километровой линии фронта. В некоторых местах более интенсивные, в некоторых менее интенсивные, но они сдерживают наши войска, чтобы не дать нам перегруппироваться. То, что они сейчас ведут ожесточенные бои, конечно, очень плохо. Но это не решение стратегической проблемы. Это просто изматывает Вооруженные силы Украины.
Поэтому, как и во время Второй мировой войны, я в этом не сомневаюсь, скорее всего, где-то за Уралом готовят новые ресурсы. Они готовятся на 100%.
Готовятся боеприпасы, не очень хорошие, но тем не менее. Это будут не те ресурсы, которые могли бы быть за два года перемирия. Такого не будет. Это будет паршиво, и боевой потенциал будет очень, очень низким, даже если он наберет еще миллион человек в армию, чтобы бросать трупы, как это делал Жуков [высокопоставленный советский военачальник во время Второй мировой войны], это все равно не принесет желаемого результата.
Поэтому следующая проблема, которая перед нами стоит, — это, прежде всего, удержать эту линию и не потерять больше ни одной позиции. Это крайне важно. Потому что я знаю, что освободить ее в 10-15 раз сложнее, чем не сдать. Поэтому наша задача сейчас — удержать. Наша задача — очень четко отслеживать с помощью наших партнеров, что там происходит, где они готовятся. Это наша стратегическая задача.
Вторая наша стратегическая задача — подготовиться к войне, которая может произойти в феврале. Чтобы иметь возможность вести войну со свежими силами и резервами. Наши войска сейчас все повязаны в боях, они истекают кровью. Они истекают кровью и держатся только благодаря мужеству, героизму и способности их командиров держать ситуацию под контролем.
Кроме того, очень важная для нас стратегическая задача — это создание резервов и подготовка к войне, которая может произойти в феврале, в лучшем случае в марте, а в худшем — в конце января. Она может начаться не на Донбассе, а в направлении Киева, в направлении Беларуси, не исключаю и южное направление.
Мы сделали все расчеты — сколько нам нужно танков, артиллерии и так далее, и так далее. Вот на чем нужно сейчас всем сосредоточиться. Да простят меня солдаты в окопах, сейчас важнее сосредоточиться на накоплении ресурсов для более затяжных и тяжелых боев, которые могут начаться в следующем году».
«Есть и третья, очень важная для нас задача, третья стратегическая задача, которая, к сожалению, связана и с первой (удержание рубежей и позиций), и со второй (накопление ресурсов). Это противоракетная и противовоздушная оборона. По моему личному мнению, я не специалист по энергетике, но мне кажется, что мы находимся на грани. Мы балансируем на тонкой грани. И если [энергосистема] будет разрушена… тогда жены и дети солдат начнут замерзать. И такой сценарий возможен. Какое настроение будет у бойцов, вы можете себе представить? Без воды, света и тепла, можно ли говорить о подготовке резервов для продолжения боевых действий?»
«Они [российские войска] ушли на расстояние, до которого Himars не могут дотянуться. А у нас нет ничего более дальнобойного».
«Проведены расчеты, и, слава богу, все сдвинулось с мертвой точки. У нас уже есть несколько NASAMS [норвежско-американских систем ПВО]. Не достаточно, но есть. IRIS-T [немецкая система ПВО] уже используется. Не достаточно, но некоторые. Их просто нужно наращивать. Нам нужны десятки таких систем».
«Для того чтобы выйти к границам Крыма, на сегодняшний день нам необходимо преодолеть расстояние в 84 км до Мелитополя. Кстати, нам этого достаточно, потому что Мелитополь даст нам полный огневой контроль над сухопутным коридором. Почему я вам это говорю? Потому что это возвращается к моему предыдущему вопросу о ресурсах. Я могу рассчитать, исходя из поставленной задачи, какой ресурс необходим для создания боеспособности. Из Мелитополя мы уже можем обстреливать Крымский перешеек с тех же Himars и так далее».
«Мы говорим о масштабах Первой мировой войны… вот что сказал мне Энтони Радакин [начальник штаба обороны Великобритании]. Когда я сказал ему, что британская армия выпустила миллион снарядов в Первой мировой войне, мне ответили: «Мы потеряем Европу. Нам не на что будет жить, если вы выпустите столько снарядов». Когда они говорят: «Вы получите 50 000 снарядов», люди, которые считают деньги, падают в обморок. Самая большая проблема в том, что у них их действительно нет.
С такими ресурсами я не могу проводить новые крупные операции, хотя мы сейчас работаем над одной. Она уже на подходе, но вы ее пока не видите. Мы используем гораздо меньше снарядов.
Я знаю, что могу победить этого врага. Но мне нужны ресурсы. Мне нужно 300 танков, 600-700 БМП, 500 гаубиц. Тогда, я думаю, вполне реально выйти на рубежи 23 февраля. Но я не могу сделать это с двумя бригадами. Я получаю то, что получаю, но это меньше того, что мне нужно. Еще не время обращаться к украинским солдатам так, как Маннергейм обращался к финским. Мы можем и должны взять гораздо больше территорий».
«Российская мобилизация сработала. Это неправда, что их проблемы настолько тяжелы, что эти люди не будут воевать. Они будут. Царь говорит им идти на войну, и они идут на войну. Я изучал историю двух чеченских войн — там было то же самое. Может быть, они не так хорошо оснащены, но они все равно представляют для нас проблему. По нашим оценкам, у них есть резерв в 1,2-1,5 млн человек… Русские готовят около 200 000 новых войск. Я не сомневаюсь, что они предпримут еще одну попытку взять Киев».