В БПЦ призывают избегать «пропаганды неоязычества под видом возрождения национальной культуры»

Представители БПЦ предложили создать комиссии по «изучению вопросов развития национальной культуры», активизировать процесс проведения экспертизы над «неоязыческой литературой», избегать «пропаганды неоязычества под видом возрождения национальной культуры».

Об этом шла речь на круглом столе «Роль и место народной духовной культуры в обществе», который прошел 30 ноября в Институте философии Национальной академии наук. В его рамках представители Министерства культуры, НАН, Аппарата уполномоченного по делам религий и БПЦ обсудили вопросы «укрепления духовной, культурной и национальной безопасности», сообщает «Хрысціянская візія».

Ресурс отмечает, что подобные предложенному БПЦ проекты уже отражены в плане «Концепция культурного импортозамещения на 2024-2026 годы»: проведение лекций о деструктивном влиянии неоязычества, проверка наличия положительной оценки неоязыческих элементов в учебных материалах, литературе. При этом в тексте самой «Концепции» подобные шаги не описаны.

Авторы высказывают опасения, что это может иметь далеко идущие последствия. По их мнению, такие рассуждения могут стать легитимизацией начала борьбы с элементами национальной культуры под видом борьбы с «нетрадиционной религиозностью».

С доводами представителей ресурса можно ознакомиться детально:

Такие шаги можно было бы интерпретировать как обычную «самоактуализацию» БПЦ в границах Беларусского государства с целью сохранения существующих преференций, полученных в результате процесса взаимоинтеграции церкви и государственных институтов, в результате чего церковь превращается в один из идеологических органов. Но вынесение в рамки концепции понятия «неоязычество», которое якобы мимикрирует под «национальную культуру», может иметь далеко идущие последствия.

Отметим, что такая формулировка является не вполне корректным парафразом мыслей сектоведа Владимира Мартиновича. В ряде своих статей он писал, что неоязычество является формой нетрадиционной религиозности, границы которой достаточно размыты (что объясняется спецификой распространения структурных типов). Это влияет на то, что, во-первых, отдельные элементы неоязычества могут попадать в не-неоязыческий контекст и наоборот. Это объясняет то, что некоторые элементы народной культуры могут интерпретироваться как неоязыческие или наоборот. В свою очередь, это ведет к тому, что государственные программы по восстановлению национальной культуры, деятельность проектов и людей в соответствующем направлении могут быть неосознанной поддержкой идей, которые можно интерпретировать как «неоязыческие», и они могут стать основой для возникновения «организованных форм неоязычества».

Мартинович описывает это как ироничный, но закономерный факт, который вписывается в его концепцию развития форм «нетрадиционной религиозности». Но сегодня, в условиях, когда термин «неоязычество» имеет негативную коннотацию, такие рассуждения могут стать легитимизацией начала борьбы с элементами национальной культуры под видом борьбы с «нетрадиционной религиозностью».

Отметим, что в Беларуси термин «неоязыческий» часто использовался околоцерковными авторами для иллюстрации маргинальности отдельных элементов духовно-национальной культуры. Так, например, Дмитрий Куницкий (сотрудник Института философии Национальной академии наук) называл католический костел и протестантизм «неоязычеством», как и все производные от них проявления «неоязыческого духа Запада». Национальные движения, которые стоят на идеях либерализма, им также описываются как «неоязыческие». А. Гронский назвал неоязычество «фактором деконструкции национального самосознания». При этом он под примером «неоязычества» демонстрировал мифотворчество А. Кравцова. Угрозу молодежи в «неоязычестве» видит и протоиерей Иоанн Задорожин.

Иногда, для дискредитации представителей национального движения, проправительственными СМИ может использоваться понятие «неоязычник» как стигма. В репортаже, посвященном задержанию 24-летнего участника протестов в Жлобине, отдельно подчеркивался факт наличия у задержанного неоязыческих тату.

Здесь также следует добавить, что в рамках распространения «русского мира» возможная стигматизация церковью элементов национальной культуры будет представлять собой весьма удобный инструмент «мягкой силы» в регионе. Поэтому, несмотря на то, что сам Мартинович отмечал, что неоязычники скорее являются малозначительны явлением, конкурирующим за внимание с развлекательной сферой, вынесение их в Концепцию культурного импортозамещения превращает их в стигму, которой чиновники потенциально могут аргументировать зачистку культурной сферы, тем самым подыгрывая «русскому миру».