Image by Pete Linforth from Pixabay
Драматург и художественный руководитель Свободного театра Николай Халезин снова с нами. Не прошло и месяца, как на Reform.by его новая авторская колонка в рубрике «Мнение».
Страны закрывают границы, компании переводят персонал на работу из дома, спортивные соревнования и развлекательные мероприятия останавливаются или переносятся – весь мир внезапно ощутил на себе смысл афоризма «хочешь насмешить бога – расскажи ему о своих планах». Бесконечно обсуждать то, что происходит, нет ни сил, ни желания, а вот поговорить о том, что будет после того, как коронавирус нас покинет – и любопытно, и полезно.
То, что COVID-19 со временем нас покинет – аксиома: как со временем исчезли куда более агрессивные чума, оспа, тиф или «испанка». Каждая из перечисленных пандемий унесла огромное количество человеческих жизней, но и каждая из них в разной степени меняла уклад жизни мирового сообщества. То же произойдет и в истории коронавируса – исчезнув, он станет детонатором для целого ряда общественных изменений, о которых стоит задуматься уже сейчас. Дабы потом не вторить мысли, высказанной в пьесе «Укрощение строптивой» Уильямом Шекспиром: «Природа-мать мудра, да сын безмозглый».
Ад пуст. Все бесы здесь
«Буря», Уильям Шекспир
Пожалуй, одной из зарождающихся тенденций в мировой политике станет отказ от жанра политического комедийного стендапа. Персонам, его олицетворяющим, придется заметно подвинуться на политическом поле. Речь о таких фигурах, как Дональд Трамп, Борис Джонсон, Виктор Орбан или Маттео Сальвини. С одной стороны, можно допустить, что изоляционистская политика, которой добавил очков коронавирус, должна их позиции укрепить, но, если уйти с внешнего, эмоционального слоя, становится понятным, что данная политика потребует совершенно других персон. Речь о менее комичных управленцах, склонных к жесткому менеджменту в сфере государственного управления, и из требований «хлеба и зрелищ» ориентирующихся скорее на первое, нежели на второе.
Подобная переориентация общественного мнения будет провоцироваться двумя важными аспектами, проявившимися в последнее время. Первый из них – это конкуренция двух политических моделей, проявивших себя при управлении странами в период острой фазы коронавируса – европейской и китайской. Китай действовал и действует в режиме, который многие из нас могли фрагментарно наблюдать по истории Чернобыльской трагедии: минимизируя доступ медиа-структур к информации; при этом, проводя мероприятия на грани фола в отношение прав человека – оперативно, жестко и не церемонясь с общественным мнением.
Европейский подход был диаметрально противоположен в большинстве случаев: прозрачность фактов и цифр; широкое подключение к решению проблем не только государственных структур, но и общественных организаций; и даже допустимость общественной дискуссии в определении целого ряда механизмов противостояния пандемии.
Собственно, со временем, по мере уменьшения угроз со стороны коронавируса, населению придется выбирать, чья модель подавления пандемии стала наиболее эффективной – и предсказать сегодня, к какому выбору оно придет, вряд ли возможно. Особенно учитывая тот факт, что китайское правительство применяет для подавления эпидемии все средства, включая подключение вооруженных сил и полиции, а европейские правительства, пользуясь рекомендациями Всемирной организации здравоохранения, уговаривает чаще мыть руки; не трогать лицо, глаза и рот; и соблюдать дистанцию в общественных местах. Собственно, данная разница в подходах и их эффективность и определят на ближайшие годы «среднюю температуру по больнице» – как минимум, для политического ландшафта Европы.
Вторым же фактором, имеющим влияние, станет солидарная позиция стран Европейского Союза при подавлении эпидемии. На сегодняшний день, ни о какой солидарной позиции, к сожалению, речь не идет. Если внутри Евросоюза страны легко приходят к согласованию размера маринованного огурца для консервирования, то для противостояния таким глобальным напастям, как коронавирус, единой модели у европейских государств не существует. И это еще один вызов, который может иметь серьезное влияние на пост-коронавирусную политическую ситуацию в Европе.
К слову, ответ на вызов второго фактора формируется под воздействием также двух векторов: с одной стороны, давлением на Европейский Союз сильных государств, которые пытаются еще более укрепить свои позиции на континенте – такие, как Германия или Франция. А с другой – страны, ожесточенно отстаивающие свою персональную безопасность, не гнушающиеся жесткой самоизоляционистской политики, вроде Австрии или Венгрии. Эта разновекторность и создала условия, при которых Евросоюз не смог оперативно принимать солидарные решения, и заметно отстал от других регионов мира в локализации пандемии. Немаловажным фактором стал и тот факт, что в сфере здравоохранения ЕС не имеет согласованной политики, отдавая принятия всех решений в этой сфере на откуп стран-участников Евросоюза.
Скажется ли этот фактор на будущем Евросоюза? Безусловно. Небогатым странам, входящим в ЕС, и коих в альянсе большинство, сегодня очевидно, что в случае глобальных потрясений помощи со стороны им ждать не придется, и рассчитывать следует только на свои силы.
Иллюзия того, что, пережив подобное глобальное потрясение, каким является коронавирус, страны и народы станут друг другу ближе – останется лишь иллюзией. В пост-коронавирусный период количество политиков, играющих на этой теме, значительно увеличится – причем, как с левого, так и с правого сегмента политического спектра. И пусть эта ситуация продлится достаточно недолго, но для многих стран ее последствия будут существенными, особенно для тех, чей график выборов совпадет с этим периодом.
У каждого безумия есть своя логика
«Гамлет», Уильям Шекспир
Пандемия коронавируса в считанные недели создала целый ряд тенденций в общественном укладе практически всего цивилизованного мира. То, что казалось фантастикой, внезапно стало реальностью. Глагол «самоизолировался» вошел в сознание в течение самой острой недели, создав в одночасье тренд не только персонально для людей, но и для любых организаций: от бизнеса до общественных и образовательных структур. Университеты переключились на дистанционное обучение, используя различные коммуникаторы; бизнес-структуры и общественные организации перевели своих сотрудников на работу из дома, где это возможно; многие люди, работающие в творческой сфере и вовсе покинули города и страны, в которых жили…
Можем ли мы сегодня утверждать, что по мере стихания коронавируса все вернется на круги своя? Можем, но лишь отчасти.
Многие компании, до сих пор содержавшие большие офисы, и тратившие на их содержание львиную долю своего бюджета, смогут отказаться от них, стоит им только увидеть, что при перемещении сотрудников в «домашние офисы» их эффективность не упала, а как раз наоборот – увеличилась: за счет экономии времени на транспорт, затрат на офисное оборудование, уменьшения количества заболеваний среди сотрудников и так далее. Планета уже пережила один «офисный исход» в начале нулевых годов, когда все больше людей стали работать из дома, но тогда этот процесс был спровоцирован открывшимися в экономике возможностями работать локально; сейчас же этот процесс может стать второй, еще большей, волной, связанной уже с оптимизацией затрат.
Еще одним важным фактором социальных изменений может стать глобальное перераспределение кадров внутри рынков. Из-за расширения возможностей одних индустрий, и глубокого кризиса других, одни профессии станут менее востребованными, а другие – более. Но сегодня прогнозировать в этой сфере вряд ли что-то возможно из-за фактора времени, в течение которого коронавирус продолжит оставаться в пиковой фазе. Чем дольше продлится пандемия и сопутствующая ей рецессия, тем больше сегментов экономики погрузятся в глубокое состояние кризиса.
Экономическая рецессия, сопутствующая нынешней пандемии, безусловно скажется на настроениях населения, создавая почву для осознания беспомощности и беззащитности. Падение доходов в совокупности с отсутствием внятных ответов, могут порождать депрессивные настроения, создающие все новые «психопандемии», более скрытые от общественности, но не менее разрушительные для общества. И тут уместно сказать о роли средств массовой информации, значимость которых сегодня выросла до своего абсолютного максимума.
Если вернуться во времени к предыдущей глобальной трагедии, мы окажемся в 2009 году, когда мир накрыла пандемия H1N1, более известная как «свиной грипп». Тогда, более десятка лет назад, пандемия не остановила практически никаких общественных процессов: компании продолжали работу, люди ходили в офисы, студенты посещали университеты, и только в некоторых странах школы закрывались на короткий карантин. А ведь во время той пандемии умерло более полумиллиона человек, тогда как сегодня количество жертв ограничивается 8-ю тысячами. Данная диспропорциональная реакция населения мира обусловлена лишь одним фактором – активностью медиа.
Ситуация с вирусом акцентировала небывалую важность медиа, причем, как для помощи в локализации проблемы, так для ее раздувания. Нынешняя пандемия отображается в социальных сетях, которые либо были в зачаточном состоянии в 2009 году, либо их не существовало вовсе. Для примера, в Twitter к концу 2009 года размещалось около 2,5 миллионов твитов в сутки; сегодня же, эта социальная сеть публикует в сутки до 500 миллионов твитов. На сегодняшний день активных пользователей Facebook насчитывается около 2,5 миллиарда; тогда как в 2009 году эта социальная сеть насчитывала аудиторию в 10 раз меньшую. Стоит также вспомнить о том, что популярной сети Instagram в то время еще и вовсе не существовало. Собственно, речь о том, что информационный ландшафт за прошедшее десятилетие полностью изменился, и эти изменения будут сказываться в будущем, когда наступит очередная глобальная трагедия.
По-сути, современные медиа сегодня впервые продемонстрировали свою силу в освещении глобального мирового события на максимальной амплитуде значения. Ни на один военный конфликт или массовую трагедию не влияли в такой мере средства массовой информации вкупе с социальными сетями, как на ситуацию, связанную с COVID-19. И в дальнейшем вряд ли можно рассчитывать на то, что это влияние снизится, скорее еще более повысится, учитывая объемы средств, вкладываемых этой индустрией в искусственный интеллект и механизмы расширения адресной доставки информации.
Ситуация с коронавирусом, продемонстрировав населению его беззащитность, еще больше сместит общественные настроения в сторону замены открытого сознания и альтруизма на подозрение и самоизоляцию. Пожалуй, одной из метафор данного предположения может стать ситуация, сложившаяся в Великобритании, когда, после объявления пандемии, объемы продовольствия в фуд-банках, распределяющих бесплатное продовольствие среди нуждающихся, сократилось на 25%.
Клятвы, данные в бурю, забываются в тихую погоду
«Генрих VI», Уильям Шекспир
Как ни странно, подобные периоды в истории являются достаточно продуктивными для ряда профессий. К примеру, для писателей. Самый продуктивный период Александра Пушкина, когда он создал свой цикл «Болдинская осень», выпал на его затворничество в Нижегородской губернии, где он спасался от эпидемии холеры 1830/31 гг. А Уильям Шекспир, укрывшись в Стратфорде от эпидемии чумы 1592/93 гг, создал свои выдающиеся произведения «Бесплодные усилия любви» и «Комедия ошибок». Жаль только, что профессий, которые могут использовать подобное «адское безвременье», на свете очень немного.
Если же говорить не о писательском рае самозаточения, а о реальном мире экономики, то нужно принять тот факт, что приятного выхода из пандемии не существует. Радость от того, что «все закончилось» смешивается для кого-то с подсчетами убытков и недополученной прибыли от простоя не просто отдельных индустрий, но всего реального сектора экономики. Как бы и сколько бы не продолжалась эпидемия, выходить из нее мы будем с горечью, а не со сладким послевкусием победы – и это следует держать в уме уже сегодня.
Первые заметные убытки мы считываем у отраслей, чьи проблемы наиболее ярки: транспорт, туризм, шоу-бизнес. И все лишь потому, что нам нужно куда-то ехать, мы запланировали отдых или у нас лежат билеты на концерт любимой музыкальной группы. Следом мы замечаем, как стремительно, день за днем, падает цена на нефть, но бензин на заправках стоит все тех же денег, которые мы платили за него до пятидесятипроцентного обвала. Непонятные цифры котировок биржевых акций начинают сопровождаться лишь красными стрелочками падения, которые мы можем и вовсе не заметить, несмотря на то, что именно эти самые стрелочки указывают то направление, куда скатывается наш уровень достатка.
Но экономика не моногамна – в разные периоды истории она любит разные свои сегменты.
Безусловно, туризму, общепиту или шоу-бизнесу подниматься после завершения острой фазы пандемии придется долго и мучительно. К тому же, нам следует смириться с тем, что выйдут из кризиса далеко не все бизнес-структуры – многим из них будет суждено погибнуть. И парадокс в том, что в данной ситуации «размер не имеет значения» – банкротство может ждать как мелкие фирмы, которые не имели достаточной финансовой базы для того, чтобы пережить кризис, так и крупные, чьи издержки чрезвычайно высоки.
К примеру, если взять театральную сферу, то гораздо легче перенести этот период театру, не имеющему своего помещения, нежели тому, у кого оно есть. Арендная плата и затраты на содержание зданий и сооружений становятся непосильной ношей для творческих структур, находящихся в периоде простоя. Собственно, этот фактор достаточно сильно скажется на выборе стратегии для будущего существования. В Британии, набирающий обороты тренд «поп-ап театров», которые отказываются от постоянного помещения и перемещаются по разным точкам в городах, безусловно усилится, если не станет и вовсе доминирующей нормой. Хотя, он не коснется театральных компаний в других странах, где оплата театральных сооружений полностью лежит на плечах государства.
Еще один бесспорный поствирусный факт – скачок роста безработицы. Он коснется как перечисленных сфер, из-за существующей проблемы снижения расходов, так и, собственно, всего реального сектора экономики, в связи с общей рецессией. Но стоит также упомянуть сферы, которые если уж не смогут кардинально увеличить свои доходы, то точно не столкнутся с серьезной угрозой банкротства.
Ритейл. Нынешнее положение вещей в этой сфере можно без натяжки назвать «Вторым Рождеством». Торговые сети получили возможность пережить свой второй пик продаж в году. Но если ранее он выпадал на зимний период и был связан с коротким периодом рождественских праздников, то теперь ритейлу выпал настоящий «флеш-роял» – рождественские праздники с открытой датой, при которых потребители покупают не традиционный набор подарков и продуктов к праздничному столу, а все подряд, и в объемах, которые самих же покупателей шокируют. Очевидно, что ритейл не ощутит спада в этот период, а более того, сможет накопить оборотных средств на расширение своего бизнеса.
Приблизительно то же самое происходит в интернет-торговле. Если выйти сегодня на сайт одной из самых популярных и массовых компаний по доставке продуктов Ocado, вы не увидите привычного фрейма с набором продуктов, – на экране появится изображение маленького грузового автомобиля, который медленно движется по экрану, демонстрируя вам время ожидания в очереди чтобы войти на сайт. Сама же доставка сегодня принималась на ближайшую дату спустя 11 суток, хотя до коронавируса можно было заказать доставку продуктов и день в день. Подобный бум на интернет-покупки не остановится и после завершения пандемии, поскольку для многих слоев населения, до сего момента не пользовавшихся службами интернет-доставки, предпочитая покупать продукты по-старинке, подобный метод станет привычным. А, как следствие, интернет-торговля, и без того динамично развивающаяся, получит еще больше ресурсов для расширения, к тому же не испытывая дефицита в кадрах на фоне глубокого кризиса большинства отраслей.
Вообще, надо сказать, IT-индустрия получит от коронавируса больше всех дивидендов, отчасти потому, что занимается продуктами, сориентированными не на прямой контакт потребителей, а отчасти из-за того, что спектр применения продукции этой отрасли перманентно расширяется. Простой пример – коммуникационные программы и мессенджеры. До недавнего времени казалось, что пик внимания к подобным IT-проектам пройден, и привлекать внимание будут уже только нишевые продукты. Но пандемия коронавируса, загнав людей с улиц в дома, дает индустрии новый трамплин для прыжка. Офисы на дому, онлайн-обучение для студентов университетов, дистанционная коммуникация творческих коллективов – все это предъявляет подобным проектам новые критерии качества и создает социальный заказ на новые качественные продукты.
Пройдет время, и люди, анализирующие последствия коронавируса, попытаются найти один главный плюс, который удастся мировому сообществу извлечь из нынешней ситуации. Как эпидемия чумы в XVI веке позволила измениться миру, более справедливо оценив труд крестьянства. Или как пандемия «испанки», унесшая жизни около ста миллионов человек ровно 100 лет назад, явилась катализатором изменения отношения мира к фундаментальной науке. И может быть COVID-19 подтолкнет мир к тому, что молодые поколения смогут осознать, что умирающие сегодня старики – возможно, они сами в будущем.
***
Мнение и оценки автора материала могут не совпадать с мнением редакции Reform.by.
***
Понравился материал? Успей обсудить его в комментах паблика Reform.by на Facebook, пока все наши там. Присоединяйся бесплатно к самой быстрорастущей группе реформаторов в Беларуси!