Национальные идентичности в 21-м веке: перспектива для Беларуси

Свою книгу 2018 года «Идентичность. Требование уважения достоинства и политика неприятия» философ Фрэнсис Фукуяма начинает с упоминания того, насколько он был удивлен избранием Трампа президентом США в 2016 году. Трамп, согласно американскому философу, стал выразителем широкого тренда в международной политике, получившего обозначение популистского национализма. Представители этого вида национализма, к которым Фукуяма относит также Путина, Эрдогана, Орбана, Ярослава Качинского и Дутерте, определяют народ, к которому они обращаются и от имени которого говорят, в этнических терминах. Это предполагает исключение из «народа» значительной части населения стран, в которых они правят. Популистские политики не любят демократические институты и стремятся вывести из строя систему сдержек и противовесов, которые ограничивают персоналистскую власть в рамках современных либеральных демократий. Среди институтов, с которыми они борются, – независимые суды, законодательная власть, независимые медиа и внепартийная бюрократия [1].

Популистский национализм сосуществует в современном мире, согласно Фукуяме и еще целому ряду исследовательниц и исследователей национализма, с еще более опасным, авторитарным национализмом (и режимы Лукашенко и Путина относятся, скорее, к нему), с одной стороны, и национализмом демократическим с другой. Демократический национализм Фукуяма называет инклюзивным. В его сердце сегодня – не только приверженность демократическим ценностям и институтам, но и уважение различий, которые люди и сообщества защищают в борьбе против дискриминации. Эта борьба, берущая начало в конце 1960-х, получила обозначение политики идентичности и нашла выражение в экологическом, антирасистском, феминистском, ЛГБТ-, антипсихиатрическом движениях, а также движении за права людей с инвалидностью.

Как отмечает теоретик современных сообществ Жерар Деланти, политические сообщества, существующие в границах современных национальных государств, включают в себя сегодня разнообразные субкультуры [2]. Формируются они не столько на основе этнической разнородности, сколько на базе классовой, религиозной, гендерной и других видов принадлежности (к сообществам), а также на основе стилей жизни, связанных с практиками потребления. Тем не менее если мы говорим о дискриминации, которая стала толчком для возникновения политики идентичности, то этничность и раса, как и класс и гендер, остаются важнейшими категориями для объединения людей в рамках различных субкультур, как внутри национальных государств, так и поверх их границ (как в случае движения #MeeToo). А поскольку, как отмечает Фукуяма, «в современном мире политика идентичности не может исчерпать себя, нам стоит следовать за ней к более широким формам взаимного признания достоинства, которое сделает демократию более работоспособной» [1, p. 133].

Неисчерпаемость политики идентичности обусловлена тем, что общества, причем как демократические, так и недемократические, становятся все более индивидуалистическими. Это, однако, оборачивается не только новыми формами индивидуального самопонимания и самоопределения, но и возникновением все новых социальных связей между разными людьми. Эти связи, в свою очередь, находят выражение во все новых субкультурах, социальных движениях, сообществах и идентичностях.

Тем не менее теоретики современного национализма подчеркивают значимость согласия или дискуссии о ценностях, объединяющих различные субкультуры во что-то вроде культуры, общей для всех членов того или иного национального государства. Чтобы быть объединяющими и все же не отрицать разнообразие политик идентичности, эти дискуссии в первую очередь нуждаются в уважении другого самоопределения, доверии, взаимной эмпатии. Возможными эти связующие принципы делают не только формальные законы и институты, например, школы и университеты, но и повседневные, а также опосредованные медиа рассказы людей о самих себе – о своем происхождении, о праздниках, которые они отмечают, о памятных событиях, значимых для них, а также о том, что нужно, чтобы стать членами данного политического сообщества.

Воображению тут принадлежит особая роль, потому что, как это когда-то убедительно показал Бенедикт Андерсон [3], члены современных посттрадиционных политических сообществ опираются не только на опыт жизни в них, и не столько на предписания вышестоящих институтов, как, например, церковь. Они руководствуются прежде всего сведениями и историями, которые черпают из газет, книг, телевидения, а сегодня в решительной степени – из интернета. Эта информация едва ли может быть упорядочена в виде «национального самосознания». Скорее она предстает как многообразие или плюрализм рассказов и интерпретаций. Возвращаясь к миру современных демократий, именно стремление связать эти рассказы и интерпретации о разных сторонах индивидуальной и совместной жизни в рамках тех или иных национальных сообществ с правами человека, уважением достоинства, идеями недискриминации, критики социального неравенства и экологической чувствительности позволяет современным национальным политическим сообществам не только быть инклюзивными, но и кооперативными, т. е. поддерживать друг друга в борьбе за перечисленные ценности.

Практики солидаризации vs единства самосознания: беларусский кейс

Исследователи современной беларусской национальной идентичности не перестают говорить о ее слабости, противоречивости или проблематичности [4]. Одной из причин этого они называют непризнание большинством беларусов и беларусок самобытности беларусской нации, а беларусского языка – в качестве ключевого элемента национальной идентичности [5]. В качестве нормативной рамки рассмотрения беларусской национальной идентичности используется при этом «единство беларусского народа» с «общими чертами самосознания и одинаковым отношением к национальной культуре и истории» [6]. Соответственно, именно нехватка в беларусском обществе согласия насчет культурной самобытности, значения беларусского языка и согласованности различных представлений о собственной культуре и истории рассматривается как слабость беларусской коллективной идентичности.

Исследовательница Мария Рогова в 2017 году предложила, однако, подойти к беларусской национальной идентичности по-другому. На основе проведенного ею качественного исследования, она выделила целый ряд пластов «повседневного национализма», делая акцент не на самосознании, а на практиках квазипубличного разговора беларусок и беларусов о своей национальной идентичности. Среди этих пластов оказались географическое и историческое воображение, принадлежность к политическому сообществу и культура в смысле идентификации с государственной и оппозиционной символикой, а также практики потребления. Их разнообразие и связь друг с другом Мария Рогова обозначила как гибридную идентичность, или как борьбу различных дискурсов идентичности друг с другом. А в самом завершении своего исследования сделала вывод о том, что «скорее всего, будущие протесты в Беларуси будут более ориентированными на различные проблемы, чем опирающимися на вопросы (культурной) идентичности, как это было в предыдущие годы» [7].

Так и случилось в 2020 году. При этом беларусские протесты вошли «в число 15 крупнейших и самых длительных случаев мобилизации среди более чем 100 стран за 50 лет. Даже украинская мобилизация 2014 года и венесуэльская мобилизация 2017 года по некоторым параметрам уступают белорусской» [5, с. 69]. Это значит, что в 2020 году произошла небывалая консолидация беларусского общества. И в ее основу лег не согласованный нарратив об общем историческом прошлом или выбор в пользу единственного беларусского языка, а многочисленные практики горизонтальной солидаризации. Именно эти практики выводили на улицы по всей стране самые разные социальные группы в течение более чем 100 дней, – и не теряют своего значения сегодня.

Исследовательница Антонина Стебур и художник Алексей Толстов обозначили эти практики с помощью собирательного понятия инфраструктуры заботы. По мнению этих авторов, в отсутствие в Беларуси структур, которые могли бы поддерживать протесты, как например, профсоюзы, а также «в ситуации нестабильности и хрупкости существования каждой гражданки и гражданина, забота становится центральным политическим посылом и программой» [8]. Ее смысл в том, чтобы объединять, не стирая различий, и политизировать, не утверждая монополии на власть. Предпосылки к образованию такого рода инфраструктуры были обнаружены и исследователями БИСС, указывающими на возрастание этоса кооперации беларусского общества в 2010-2020 гг.

Беларусское сообщество судьбы перед новыми вызовами

Одновременно исследователи БИСС [5], со ссылкой на WVS, зафиксировали ценностный консерватизм беларусского общества, который, на мой взгляд, вступает в противоречие с признанием «объединенного женского штаба» Светланы Тихановской, Марии Колесниковой и Вероники Цепкало в качестве пусть и ситуативной, но все же одной из важнейших точек кристаллизации протестов. Вкупе с неприятием насилия, объединившим беларусок и беларусов в 2020 году и продолжающим объединять их сегодня [6, c. 26], эти черты беларусского общества говорят в пользу центральной роли требования уважения человеческого достоинства, или права «людзьмі звацца», для консолидации беларусок и беларусов.

Формулировка этого требования на языке однозначно понятой культурной идентичности с обязательными отсылками к далекому прошлому является одной из возможных, но едва ли определяющей. Профессиональные группы могут формулировать требование уважения достоинства в терминах законных и справедливых демократических правил игры на рынке труда и в пространстве защиты их коллективных интересов. Женщины – в борьбе за гендерное равенство, а люди старшего возраста – в борьбе за достойную старость и отсутствие в обществе эйджизма. Борьба против дискриминации по языковому признаку, а точнее, против дискриминации тех, кто выбрал беларусский в качестве своего единственного или главного языка, также является примером требований, актуальных в Беларуси. Дискуссии о том, как работать с беларусским культурным наследием, как его понимать, или что в него включать и на основе каких ценностей интерпретировать, пересекается с этими различными формами борьбы в определенных точках, но не могут эту борьбу заменить. В этом смысле беларусскую коллективную идентичность можно сравнить с коллективными идентичностями других современных национальных политических сообществ, в которых консенсус и консолидация являются динамическим процессом, а культура включает не только интерес к прошлому и культурному наследию, но и права человека, экономические интересы и повседневные нарративы.

2020 год, однако, добавил важнейший элемент к переживанию беларусками и беларусами своих идентичностей: пережитое нами насилие и широкое горизонтальное объединение с целью ему противостоять превратили беларусок и беларусов в сообщество судьбы. Необходимость заботиться о тех, кто находится в тюрьмах, подвергается преследованиям либо испытывает трудности за границей, остается важнейшим лейтмотивом существования этого сообщества и не дает покоя беларусскому режиму, который не перестает наращивать репрессии против беларусского общества. Именно сообщество судьбы 2020 года остается сегодня в эпицентре повседневных рассказов беларусок и беларусов о самих себе, являющихся важнейшей составляющей формирования коллективных идентичностей.

Однако 24 февраля 2022 года, как отмечают различные беларусские исследовательницы и исследователи, стало новым вызовом для беларусского сообщества судьбы. Беларусский режим позволил «русскому миру» усилить свои позиции не только в беларусском медийном пространстве, но и через физическое присутствие российских военных на территории Беларуси. В этой связи версия консолидированного и гомогенизирующего национализма начала усиливать свои позиции, по меньшей мере в речах определенных политических акторов. В их понимании противостоять пропаганде «русского мира» можно только одним способом – через массовое формирование беларусской идентичности, через пропаганду и агитацию (в хорошем смысле), а также через проект национального возрождения [9]. Так как непонятно, что именно при этом планируется возродить, а беларусское прошлое, как и любое другое, не свободно от практик дискриминации, эти формулировки отсылают к популистскому национализму и едва ли имеют отношение к критическому мышлению, которое остается главным противоядием любой пропаганде.

Как показали протесты 2020 года, у «русского мира» в беларусском обществе есть и множество других противоядий – это и критика патриархата и «традиционных ценностей», полицейского произвола и разных форм государственного насилия, а также сама горизонтальная солидарность и забота, которой так боятся оба «братских диктатора», рассматривающих правозащитников и волонтеров в качестве своих главных оппонентов. Опора на эти ценности и поддерживающие их практики вместе с поиском их истоков в нашем прошлом и облачением их в значимые для нас символы могут позволить противостоять не только «русскому миру», но и популистскому и авторитарному национализму, как и отвечать на широкий демократический запрос, который был сформирован в беларусском обществе в 2020 году и не теряет своей значимости сегодня [6, c. 27].

«Пятая республика» — это дискуссионно-аналитический проект, который реализуется «Офисом по образованию для Новой Беларуси» в партнерстве с ютуб-каналом «Маланка» и онлайн-изданием Reform.by

 

1. F. Fukuyama, Identity: The Demand for Dignity and the Politics of Resentment. New York, Farrar, Straus and Giroux, 2018.
2. G. Delanty. Community. Second edition. London and New York, Routledge, 2010. P. 84.
3. Б. Андерсон. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
4. В частности, о противоречивости говорится в исследовании Беларусского института стратегических исследований (BISS) 2020 года «К новой Беларуси: факторы трансформаций», с. 56 (https://belinstitute.com/sites/default/files/2021-09/Toward%20a%20New%20Belarus.%20BISS%20Research.%20RU.pdf) и в исследовании Ф. Биканова «Беларусская национальная идентичность в 2022 году: опыт количественного исследования» (Friedrich EbertStiftung): «значительная часть беларусского общества находится на идентичностном перепутье» (с. 52).
5. «К новой Беларуси: факторы трансформаций», BISS 2020, с. 53.
6. Ф. Биканова «Беларусская национальная идентичность в 2022 году: опыт количественного исследования» (Friedrich Ebert Stiftung), c. 4.
7. Maryia Rohava. Identity in an Autocratic State. Or What Belarusians Talk about When They Talk about National Identity. In: East European Politics and Societies and Cultures. Vol. XX, № X, Month 201X 1-30, 2017. P. 26.
8. А. Стебур, А. Толстов. Как вода. Динамика беларуского протеста: от существующего технического базиса к утопическим горизонтам будущего, 05.09.2020 // https://syg.ma/@antonina-stiebur-alieksiei-tolstov/kak-voda-dinamika-bielaruskogho-protiesta-ot-sushchiestvuiushchiegho-tiekhnichieskogho-bazisa-k-utopichieskim-ghorizontam-budushchiegho?fbclid=IwAR1IvVtEDKB4FbCnSsJlr2qCnSj7JMcpnzsGTtexPrD5unmH4xFzYkukDfk
9. Аляксандр Мілінкевіч: да чаго гатовае беларускае грамадства і да чаго мусіць рыхтавацца? 17.10.2022 // Банк идей, https://www.ideasbank.vision/articles/15 Именно «национальное возрождение» выбрано и в качестве вектора культурной политики Объединенного переходного кабинета с назначением Алины Коушик в качестве «представительницы по вопросам национального возрождения».

***

Мнения и оценки автора могут не совпадать с мнением редакции Reform.by.