Фото: president.gov.by
(обновлено) Александр Лукашенко изложил свое видение мятежа в России и рассказал, как он происходил.
По его словам, его подтолкнула к этому реакция российских политиков и «ура-патриотов», которые «сидели под веником», а когда все закончилось, потребовали жесткой реакции.
«Подтолкнуло меня к этому как раз то, что в СМИ, особенно России… Беларусы — молодцы. Я, откровенно говоря, попросил пресс-секретаря обзвонить руководство основных наших СМИ и попросить, чтобы они не топтались на этой теме. Радоваться нечему. Вы сейчас узнаете почему. Но в России, как всегда, всегда так бывает, появились ура-патриоты, я увидел эту тенденцию, которые начали выть и кричать, осуждать Путина, требовать от него не прекращать уголовные дела, ловить, мочить, сажать. Вот это то, от чего я хотел бы предостеречь и нас, и российское общество.
И в связи с этим, когда разворачивалась, как Президент Путин назвал ее, эта смута в России, как-то все под веником сидели. Матвиенко оказалась мужественной, Володин, Патриарх, пара человек — и все. А после драки руками мы умеем махать, ох как умеем, и советовать: «Мочить, мочить и мочить». Слушайте, ну есть кого мочить, особенно знаете где. Есть кого сажать там, где это нужно», — заявил Лукашенко.
Затем Лукашенко перешел к изложению событий. По его словам, до утра субботы он не воспринимал ситуацию всерьез.
«Итак, пятница. Вы знаете у нас такой день был счастливый, мы все готовились отпраздновать день выпускников. Естественно, и я был занят прилично этими вопросами. Да и как-то, откровенно скажу… Получая редкую информацию о том, что происходит в России, в Ростове, на юге, я как-то и внимания особо не обращал. Война идет, мало ли что там происходит.
Но к утру субботы с 8 часов утра мне уже поступает тревожная информация о ситуации в России. Кое-кто мне там подсказывает, что пишут в этих телеграм-каналах, мессенджерах… Через ФСБ и наш Комитет госбезопасности, генерала Тертеля мне докладывают: Президент Путин хочет связаться. Пожалуйста. Договорились в полдесятого, что мы переговорим в любое удобное для него время. Когда в 10 он выступил, в 10.10 позвонил и подробнейшим образом проинформировал меня о ситуации, которая происходит в России», — рассказал Лукашенко.
Он заявил, что предложил Путину не «мочить» Пригожина, а начать переговоры.
«Задал (Путину) несколько вопросов, в том числе и про противодействие этому, и понял, что ситуация сложная. Не буду конкретизировать эту часть разговора. Самое опасное, как я понял, — это не в том, какая она была, ситуация, а как она могла развиваться и ее последствия. Это было самое опасное. Я также понял: принято жестокое решение (оно и прозвучало подтекстом в выступлении Путина) — мочить. Я предложил Путину не торопиться. Давай, говорю, поговорим с Пригожиным, с командирами его. На что он мне сказал: «Слушай, Саша, бесполезно. Он даже трубку не берет, ни с кем разговаривать не хочет.
Я спрашиваю: «Где он?» — «В Ростове». Я говорю: «Хорошо. Худой мир лучше любой войны. Не торопись. Я попробую с ним связаться». Он в очередной раз говорит: «Это бесполезно». Я говорю: «Хорошо, подожди». Где-то мы разговаривали, наверное, с полчаса. Потом он меня проинформировал, что на фронте. Помню его слова: «Ты знаешь, а на фронте, как ни странно, лучше, чем когда-либо было». Я говорю: «Вот видишь, не все так печально».
В 11 часов… Надо было еще эти телефоны найти… Говорю: «Как с ним связаться? Дай телефон». Он говорит: «Скорее всего, у ФСБ есть телефон». Мы уточнили. Установили к середине дня целых три канала, по которым мы можем разговаривать с Ростовом», — заявил Лукашенко.
По словам Лукашенко, в организации переговоров участвовал замминистра обороны РФ Юнус-Бек Евкуров и директор ФСБ Александр Бортников. Пригожин во время разговора был в эйфории.
«Кроме Евкурова на первом этапе и Бортникова, директора ФСБ, в этих переговорах никто не участвовал. В 11.00 он (Пригожин) мгновенно снял трубку. То есть Евкуров его позвал, отдал ему телефон: «Вот, Президент Беларуси звонит, будешь ли разговаривать?» — «С Александром Григорьевичем буду». Я слышу их разговор. Взял трубку. Разговор — эйфория. У Евгения полная эйфория. Разговаривали первый раунд минут 30 на матерном языке. Исключительно. Слов матерных (я потом уже проанализировал) было в 10 раз больше, чем нормальной лексики. Он, конечно, извинился и начал мне матерными словами рассказывать», — объяснил Лукашенко.
Лукашенко назвал Пригожина героическим парнем, на которого влияли командиры штурмовых отрядов, воевавших на фронте.
«Ребята только с фронта. Они видели тысячи своих погибших ребят. Ребята очень обиженные, особенно командиры. И, как я понял, они очень влияли (я это предварительно вычислил) на самого Пригожина. Да, он такой, знаете, героический парень, но на него оказывали давление и влияние очень те, кто руководил штурмовыми отрядами и видел эти смерти. И вот в этой ситуации, выскочив оттуда в Ростов, в таком полубешеном состоянии я с ним веду этот диалог», — сказал Лукашенко.
Он предупредил Пригожина, что никто не отдаст ему министра обороны РФ Сергея Шойгу и начальника генштаба Валерия Герасимова, а самого «раздавят как клопа» на пути к Москве. Лукашенко также предупредил, что готов перебросить беларусскую бригаду в Москву.
«Я говорю: «Женя, никто тебе ни Шойгу, ни Герасимова, никого не отдаст, особенно в этой ситуации. Ты же знаешь Путина не меньше, чем я. Во-вторых, он с тобой не то что встречаться — по телефону разговаривать не будет в силу этой обстановки». Молчит. «Но мы хотим справедливости! Нас хотят задушить! Мы пойдем на Москву!» Я говорю: «На полпути тебя просто как клопа раздавят. Несмотря на то что войска (мне об этом Путин долго говорил) отвлечены на соответствующем фронте».
Подумай, говорю, об этом. «Нет» — такая вот эйфория. Долго я его убеждал. И в конце сказал: «Знаешь, ты как хочешь можешь поступать. Но на меня не обижайся. Бригада подготовлена к переброске в Москву. И, как в 41-м (ты же книжки читаешь, образованный, умный человек), мы будем защищать Москву. Потому что данная ситуация не только в России. Это и не только потому, что это вот наше Отечество. А потому что, не дай бог, вот эта смута пошла бы по всей России, а предпосылки для этого были колоссальные, следующими были мы», — передал Лукашенко разговор с Пригожиным.
Лукашенко признал, что в России много причин, которые могли спровоцировать мятеж.
«Триумфальное шествие советской власти — то же самое. Примерно 100 тысяч большевиков перевернули Россию. Без оружия. Задаю себе вопрос: «А что, у нас, в России все так хорошо?» Да нет. Причин к тому, чтобы смута эта пошла, покатилась по всей России и до нас докатилась, больше чем достаточно. Нужен триггер, нужен спусковой крючок. И он появился», — сказал он.
Лукашенко считает, что силовое решение конфликта спровоцировало бы жесткую реакцию «вагнеровцев».
«Кто такой Пригожин? Это очень авторитетный сегодня человек в вооруженных силах. Как бы кому-то этого ни хотелось. Поэтому я подумал: замочить можем. Я и Путину сказал: «Замочить можем». Это не проблема. Не с первого раза, так со второго. Я говорю: «Не делайте этого». Потому что потом никаких переговоров не будет. Эти ребята, которые умеют друг за друга постоять, которые там и в Африке, Азии, Латинской Америке воевали, они пойдут на все. Тоже можем замочить, но тысячи, тысячи погибнут мирных людей и тех, кто будет противостоять вагнеровцам. А это самая подготовленная в армии единица. Кто с этим станет спорить? Военные мои тоже понимают это, и у нас в Беларуси нет таких (настолько подготовленных. — Прим.). Это люди, прошедшие через не одну войну в разных местах. Поэтому, прежде чем мочить, надо подумать, что будет завтра. Надо посмотреть дальше своего носа, особенно ура-крикунам, которые сегодня топчутся на этой теме», — сказал он.
Лукашенко заступился за министра обороны РФ Сергея Шойгу и заявил, что его иногда неоправданно критикуют.
«Пойдем на Москву, нам нужна справедливость. Мы воевали, мы честно воевали. Вы же, Александр Григорьевич, знаете, как мы воевали?» — «Знаю». Но началась конкуренция между армией, как он сказал, и нашим подразделением. Нездоровая конкуренция. Межличностный конфликт между известными людьми перерос в эту драку.
И вот тут я еще хотел бы сделать одно замечание, почему своим СМИ, пресс-секретарю поручил ни в коем случае не делать из меня героя, из Путина и Пригожина. Потому что мы прошлепали эту ситуацию. Мы ее упустили. А потом, когда она начала развиваться, мы видели и думали, что рассосется — и я, и Путин (я в меньшей степени, если уж откровенно говорить, но тем не менее). А оно не рассосалось. И столкнулись практически два человека, которые воевали на фронте. Я опять же в этой теме, в этом котле был постоянно. Я знаю работу Шойгу. Незаслуженно его порой критикуют. Шойгу здесь бывал не единожды. Конечно, я не могу в СМИ давать то, о чем мы говорили. Мы с ним вели очень серьезные переговоры. Генерал Хренин с ним встречался не единожды, и мы спокойно поддерживали, чем могли (а могли многое), и многое сделали. И в этом отношении Шойгу немало сделал. То есть он занял свою нишу там, где он может чего-то сделать. Евгений Пригожин… в этом отношении его можно понять. А если добавить, что он человек такой, как и Шойгу (у них характеры одинаковые), очень импульсивный, вот и началось», — изложил он причины конфликта.
Лукашенко уверяет, что поставил Пригожину условие: никаких смертей. По его словам, в ходе переговоров с ним Пригожин отказался от требований встречи с Шойгу и Герасимовым. Также Лукашенко заявляет, что именно он предложил остановить колонну.
«Разговаривая во второй или третий раз, я его предупредил. Я уже вижу, что он готов отступиться, но я его предупреждаю: «Евгений, никакого кровопролития. Как только ты нарочно, ненарочно убьешь хоть одного человека, особенно гражданского, — все, никаких с тобой переговоров не будет, и я с тобой разговаривать не буду». Он мне поклялся. У нас, говорит, такой цели нет, и я вам клянусь, что этого не будет.
Переговоры шли в течение дня. Шесть или семь раундов переговоров. Я свою позицию высказал. Больше не звонил ему. Шесть раз, по-моему, он уже на меня выходил. Советовался, предлагал и прочее. Когда он мне сказал: «Александр Григорьевич, я не буду требовать от Президента, чтобы он отдал Шойгу и Герасимова, и встречи даже просить не буду», я говорю: «Ну и хорошо. Это очень хороший шаг. Не надо в этой ситуации, напрягая обстановку, требовать неисполнимое».
Я говорю: «Вот ты представляешь, я — Президент. Ты у меня министр обороны. И какой-то бандит…» — «Я не бандит» — «Я говорю к примеру: какой-то бандит требует отдать Хренина с Гулевичем. Я на это никогда не пойду. Сам погибну, но не пойду» — «Да, я понимаю» — «Раз понимаешь, давай действовать». Он говорит: «Скажите, что сейчас?» Я говорю: «Нужно остановить колонну». То есть он пошел на то, чтобы договариваться», — рассказал Лукашенко о переговорах с Пригожиным.
Лукашенко заявляет, что был в контакте с руководством России и ФСБ и смог добиться гарантий, что на колонну «вагнеровцев» не нападут. По его словам, он настоятельно просил главу ФСБ России Бортникова не «мочить» «вагнеровцев».
«Последний аргумент был, когда в какой-то раз после первых переговоров он говорит: «Разрешите мне собрать командиров и посоветоваться». Я говорю: «Конечно, ты с ними посоветуйся, чтобы потом тебя не обвинили».
В одиннадцать мы разговаривали, и в пятом часу вечера он мне позвонил и говорит: «Александр Григорьевич, я принимаю все ваши условия. Но… Что мне делать? Останавливаемся — они начнут нас мочить». Я говорю: «Не начнут. Я тебе гарантирую. Это я беру на себя». В контакте были с руководством России, ФСБ занималось в основном этим вопросом, с Бортниковым. Я просто настоятельно просил этого не делать. Бортников умный человек. Он сказал: «Александр Григорьевич, ну я же не дурак, я же понимаю, что может быть».
«Если они где-то остановятся, колонна сожмется… Она в кучу соберется… Чтобы не было, знаете, желания и искушения взять и ее тут накрыть. Пообещали: этого не будет. Я и сказал Пригожину: «Это — гарантия» — «Что дальше?» — «Вплоть до того, что я выведу тебя в Беларусь и гарантирую тебе полную безопасность. И твоим ребятам, которые вот сюда продвинулись этой колонной» — «Да, я вам верю. Я верю» — «Хорошо, в этом направлении будем действовать», — рассказал Лукашенко о событиях субботы.
Заключительным этапом переговоров стал разговор Пригожина и Бортникова по просьбе Лукашенко, после чего колонна развернулась и «смута была предотвращена».
«К вечеру мы подошли к окончанию переговоров. Я торопился, потому что в 200 км до Москвы (я знал, меня Бортников проинформировал) уже выстроен рубеж обороны. Было собрано все (это Путин мне уже вечером сказал), как в годы войны. И курсанты… И милиция была в резерве — полторы тысячи. То есть они собрали прилично и в Кремле, и возле Кремля. Это было, я думаю, тысяч десять обороняющихся. И я боялся, что если вагнеровцы столкнутся с ними на этой черте (а это как раз было под 200 км до Москвы), прольется кровь и тогда все.
Я говорю (Пригожину. — Прим.): «Хорошо. Бортников этим занимается. Тебе надо с ним связаться» — «Он не берет трубку» — «Возьмет. Через 20 минут звони». Попросил Ивана Станиславовича (Тертеля, председателя КГБ. — Прим.): срочно, говорю, найди Бортникова, пусть мне позвонит. Он позвонил. Я говорю: «Александр Васильевич, обязательно возьми трубку, если тебе позвонит Пригожин». У него, конечно, внутри все клокочет. Я говорю: «Слушай, отложи все в сторону и сделай, как мы с ним договорились». Они переговорили. Он развернул колонну и они пошли в свои лагеря в Луганскую область. Они ушли в лагеря.
Я переговорил с Путиным вечером. Я его еще раз попросил: «Ни в коем случае» — «Да. Хорошо. То, что обещал, я все сделаю». Он выполнил. Смута таким образом была предотвращена. Опасные события, которые могли быть, были сняты. Гарантии безопасности, как он вчера сказал, пообещал, были предоставлены», — рассказал Лукашенко о финальной фазе переговоров.