Возможно ли на киностудии «Беларусьфільм» молодому режиссеру создать свое кино? Reform.by обратился к почти вечной за последние десятилетия теме в контексте нового приглашения молодых авторов на главную кинофабрику страны.
Конкурс режиссерских экспликаций короткометражных студенческих фильмов, конкурс сценарных заявок картин — Министерство культуры Беларуси совместно с Национальной киностудией «Беларусьфільм» снова активно ищут талантливых молодых кинематографистов. В конце сентября генеральный директор киностудии Владимир Карачевский сообщил журналистам, что приглашает на студию молодежь с самыми невероятными идеями. На «Беларусьфільме» уже с августа начала работу студия молодёжного кино под загадочным названием «СМОЛК@»; до 21 октября идет приём сценарных заявок для фэнтезийного альманаха «Городская сказка».
Студенты Беларусской академии искусств «совсем скоро вместе с режиссером Студии молодежного кино Кириллом Халецким станут частью съёмочной команды для подготовки документального проекта о Беларусском союзе кинематографистов», отмечается в Инстаграме проекта. Государство активно привлекает к сотрудничеству молодых авторов, и в скором времени, надеемся, беларусская публика увидит результат этой политики.
Или — не увидит? На самом деле за последние годы возможность снять свое кино предоставлялась многим молодым кинематографистам. Режиссеры, которым удалось создать яркие работы в независимом кино, приходили на студию, пробовали, снимали и… почему-то уходили, вспоминая полученный опыт как дурной сон. Так возможно ли снять на «Беларусьфільме» свое кино? И каким образом это происходит? Reform.by решил обратиться к тем авторам молодой и средней генерации, в чьей биографии есть этот «незабываемый опыт».
Мы попросили кинематографистов ответить на три вопроса. «Чем вам запомнился опыт сотрудничества с киностудией?», «Возможно ли снять на «Беларусьфільме» хорошее кино?» и «При каких условиях вы бы туда вернулись?». Нам удалось собрать мнения шести режиссеров, которые создали на студии свои фильмы (не важно — короткий метр или полный) за последние двенадцать лет. Большинство из них согласилось ответить на вопросы на анонимной основе, но два кинематографиста высказались открыто: это — режиссер-документалист Максим Швед, автор таких работ, как «Чистое искусство», «Маршрут перестроен», а также Дмитрий Дедок — молодой режиссер, известный по игровыми и документальными фильмам «Неизвестный мужчина», «Между небом и землей», «Честный взгляд», «Дима»… Дмитрий только в этом году вместе с коллегой Андреем Гриненко на киностудии закончил работу над альманахом «Это я, Минск».
Авторка N:
— Я бы сказала, что вспоминаю работу с отдельными людьми как интересный опыт. И некоторые сотрудники студии искренне любили свою работу и готовы были за копейки делать ее с душой. Но студия в целом — это совершенно мертвая структура, которая не может работать в условиях современного мира. Она не ищет копродукционные возможности, не присутствует на международных рынках и хоронит даже то, что кто-то вопреки всему там смог сделать хорошо.
Мне запомнились тишина и пустота коридоров студии. Там создаётся полное впечатление, что фабрика — это пустое здание, где ничего не происходит. Иногда даже странно было, что за некоторыми дверями кабинетов сидят люди.
Я бы не пришла туда что-то делать ни при каких условиях. Эту студию нужно полностью перезапускать в соответствии с современными реалиями в кинопроизводстве. И это возможно только тогда, когда студия перестанет быть идеологическим предприятием. Еще до 2020 года молодых кинематографистов там вызывали на профилактические беседы с представителями органов, могу представить, что там происходит сейчас.
Я бы посоветовала молодым кинематографистам не ввязываться в дела с идеологической машиной. Искусства там нет. Но есть вероятность, что вы снимете «в стол». Продвигать вашу работу в мир никто не будет. Лучше искать возможности на международных питчингах.
Автор M:
В студии проблема в забюрократизированной советской системе.
Во-первых, у твоего фильма нет субсчета, все деньги идут в общий котел, и на каждую опцию нужна куча бумажек, мотиваций и подписей; нет мобильности, что важно в кино; нет доверия.
Во-вторых, почти полбюджета уходит в общестудийные расходы и другие налоги и отчисления.
В-третьих, художественный совет — это сборная «солянка» разных возрастов и взглядов людей, которые ни за что не несут ответственности — лебедь, рак и щука в одном лице.
В-четвертых, есть ограничения по зарплатам и тяжело привлечь хороших специалистов, которые работают за зарплаты в несколько раз большие на российских сериалах. При этом чиновники студии, к фильму имеющие непосредственное отношение, получают приличные зарплаты и надбавки.
Реализация и продвижение фильмов практически не интересуют студию. Они получают стабильно с госзаказа, — и это, по сути, уже прибыль предприятия. А с фестивалями и продажами нужны вложения, усилия, умения и тому подобное.
Киностудия «Беларусьфільм» сегодня — это остатки былого. Нет доверия и уважения к людям. Нет традиции, преемственности — это касается и зарплат, и отношения к работникам.
В принципе, на студии можно работать при максимальном ручном руководстве, благоприятствовании и доверии к творческой группе директора, то есть, как единичный случай может состояться хороший фильм. Но систематически все сложено так, что надо работать вопреки.
Согласился бы сейчас работать на «Беларусьфільме»? Возможно, при условии, что это был бы мой проект и руководство также было бы заинтересовано именно в этом фильме и конкретных авторах. Чтобы решались все вопросы, вплоть до мелочей, те проблемы, которые не решаются в обычном повседневном ритме работы студии.
И все же я бы посоветовал молодым пробовать любые виды индустрии и нарабатывать опыт. Желаю снять свое кино максимально приближенным к замыслу и дожить до его премьеры с малыми потерями для здоровья.
Авторка С:
— Если коротко, — то это были бои без правил. Если подробнее, — самые тяжёлые условия для работы. Очень много приходилось выполнять административных задач: искать реквизит, ссылки и контакты в интернете, то, что не входит в обязанности режиссера. Огромная непробиваемая бюрократия. Нежелание и лень многих работников. А некоторые из них — даже не владели компьютером и интернетом. Приходилось фотографии референсов (вспомогательное изображение, которое дает представление о деталях, идеях режиссера, сценариста — Reform.by) печатать на принтере и приносить лично. Даже Вайбера не было у сотрудника, чтобы сбросить фотографии, не говоря об электронной почте (Речь идет о 2010-х годах — Reform.by).
Я не верю, что на студии можно снять хорошее кино. Персонал абсолютно не мотивирован на результат. И не важно — молодой ты режиссер или опытный. Не важен сценарий и даже бюджет фильма. Сотрудники сидят на своей не очень большой ставке, и то, что они делают, не особо ценится. В результате люди перестают стараться. На студии — полная демотивация, которая поглощает всех.
Ни при каких условиях я бы туда не вернулась. Не верю, что там что-то изменится. Это как бочка с квашеными огурцами — кинь в нее свежий огурец, он закиснет и не сделает свежими остальные.
Дмитрий Дедок, автор таких работ, как «Неизвестный мужчина», «Между небом и землей», «Честный взгляд», «Дима». Дмитрий только в этом году вместе с коллегой Андреем Гриненко закончил работу над альманахом «Это я, Минск». В скором времени фильм должен выйти на экраны.
— Я шел на студию с надеждой. У студии были разные периоды истории, но было и «золотое время», когда там работали выдающиеся режиссеры. Из уважения к ним я и включился в проект. Но на данный момент повестка несколько иная.
В принципе, подготовительный период был очень хорош и уважителен.
Постановка была сложнее. Почему-то от нас один за другим уходили директора — может их оскорбляла наша дотошность в разборе сметы? Но у нас был очень маленький бюджет для девяти историй и несколько десятков ключевых героев.
Потом пошла молва, что наш проект «проблемный», хотя мы справлялись со всем. Мы не шли на «вежливые» компромиссы. Несколько раз ребята за свой счет оставались закончить смену — это на самом деле преданные профессии и надежде люди.
На студии есть хорошие специалисты, но административное давление и решения далеко не всегда объективны. В нашем случае нас называли чуть ли не студентами (хотя у нас с Андреем уже немалый опыт и в полном метре).
Лично я наблюдал, как некоторые действующие режиссеры пытались саботировать наш проект. Мы защищались, говорили, что ведем аудиозапись. Для них почему-то мы — никто, нет преемственности.
Касательно бесконечных споров об организационных вещах, — это действительно выматывало и создавало особое настроение, а ведь для нас было так важно сохранить чистоту ощущения для команды. Ведь все, что мы видим на экране, — это и атмосфера происходящего на площадке.
Будучи школьником, один месяц я работал укладчиком бордюров. Нам платили четыре пачки «детской» — то есть, укороченной — «Примы» в неделю. Было жарко и очень тяжело. Но мы не унывали, мы хотели поехать в Анапу пионервожатыми и встретить «рай» после «ада». В случае с киностудией я тепло воспоминаю многие моменты, но, образно выражаясь, в Анапу мы не поехали.
Насчет возможности снять хорошее кино… Реформация на киностудии идёт, но прежние принципы все равно «проскакивают». И первый из них — кино снимается «в никуда». Нет продюсерской базы, бюджета на продвижение фильма. Возможно, это непонимание Минкульта, ведь им тоже спускают план. А как выступит «спортсмен «, условно говоря, на международной арене, немногих интересует. Флаг висит, и мы есть.
Все можно сделать проще и дешевле, но система несколько устарела в плане доверия и процедурного коридора. В результате включаешься в совершенно непонятное противостояние, логические споры, лишенные стремления к разрешению. Путаница. Но я думаю, что люди, которые создавали нам сложности, верили, что поступают с высоты своего опыта. Просто время меняется и процесс изменился. Уже не нужно столько денег, уже куда важнее не запугивание и давление, а искреннее желание быть вместе и делать что-то прикольное.
Бросить проект, когда в него включился, разумеется, — невозможно.Это не проба пера, не эксперимент. Это драматическое произведение, к которому ты готовился, оставил многое ради этого. Альманах — это, конечно, как овощи на блендере. К счастью, мы снимали с Андреем не альманах, а единое полотно.
Думаю, на киностудии вполне возможно создать небольшую структуру из молодёжи, причем на условиях самоокупаемости. Пусть будет худрук, директор. Хорошие профессионалы в кино есть, но долго делая местечковые вещи, они устали. Если люди сверху проявят инициативу, выйдут на рыночную систему или допустят такую вероятность, и если авторы не подведут, то хороший продукт ожидаем.
Что касается молодых кинематографистов, я бы советовал работать в своей команде. Довольно много камней, которые могут разбить в кровь широкомыслящий лоб молодого кинематографиста. Всё временно! Но хочется верить, что жизнь существует и до смерти.
Автор B:
— Проекты с молодыми режиссерами — формальные по своей сути. Отношение большинства работников студии к ним, как к учебным, непрофессиональным, соответственно, все «на расслабоне», особого желания делать и работать у них нет. Абсолютно все висит на шее самих режиссеров и все зависит от их собственного желания, воли, характера, стремления сделать фильм.
Поразило, что не хотели, или, как они говорили, «не могли», «не в бюджете» платить профессиональным актерам деньги за съемки. Национальная киностудия, спонсируемая из государственного бюджета, не может заплатить профессиональным беларусским актерам нормальную ставку за съемочный день. Это вообще как? Типа проект для начинающих режиссеров, могут и бесплатно поработать, ради искусства, помочь молодым?! Я понимаю такой подход, когда снимаешь сам, без студий, снимаешь своё. Но тут, на Национальной, некогда легендарной кинокомпании, платить актерам смехотворные деньги за съемочный день, потому что это проект молодого, начинающего режиссёра? Это не бизнес и не экономия — а просто стыд.
Можно ли снять там хорошее кино? Можно. Но не сейчас.
По сути, хорошее кино можно снять хоть у себя дома в комнате. Киностудия не является штампом «плохого или хорошего кино». Это неприятный для «Беларусьфільма», но справедливый, сложившийся в массах стереотип, который достаточно легко преодолеть, создав всего один настоящий, а не самоназванный шедевр.
Хороший фильм в наше время, в принципе, редкость. Так как на «Беларусьфільме» в последние годы картин выходит немного, а что-то и вовсе не доходит до зрителя, может создаться впечатление, что там вообще невозможно сделать что-то стоящее. На данный момент в связи с масштабными событиями в мире и в нашей стране — так и есть. Искусство — это последнее, чем будет заниматься государство, болеющее хроническими вспышками милитаризма и репрессий. Точнее, оно будет пытаться впихнуть свои «вспышки» в производство только «идеологически правильных» кинопроектов. А если вспомнить про наличие фильтрации при приеме людей на студию — говорить про хорошее кино и искусство вообще бессмысленно! С кадрами и так всегда там были проблемы. Короче говоря, сами себя загнали в тупик.
Максим Швед, режиссер таких фильмов, как «Только в Гродно», «Чистое искусство», «Маршрут перестроен», других работ. На киностудии работал над новеллой «В четырех стенах» для документального альманаха «На связи» (2019).
— Я пришел на «Беларусьфільм» поучаствовать к проекте, инициированном для молодых документалистов студией «Летопись». Молодые режиссеры с начинающими сценаристами должны были создать альманах на тему связи, интернета — «На связи».
Больше всего мне запомнилось — это бесконечное хождение по коридорам. Мы работали как бы на подряде, и поэтому с нами все время заключали и расторгали договора. Например, у меня на проекте было около десяти съемочных дней — они были разбросаны на полгода. И каждый раз я приходил и подписывал бумаги в разных кабинетах, проходя эти бесконечные коридоры.
Я бы сказал, что «Беларусьфільм» — это микромодель нашего государства. Такой фрактал Беларуси, который очень четко показывает, что и как устроено. На студии все устроено так, чтобы показывать деятельность. То есть — не ради результата, а ради нагрузки на все эти кабинеты в бесконечных коридорах. Понятно, что эта модель давно устарела.
Помню, что в договоре, который я заключал, был пункт о том, что режиссер ответственен за перерасход пленки. Меня это рассмешило. Действительно, в некоторых странах еще можно встретить съемки на пленку, какой-то экспериментальный вариант. Но на «Беларусьфільме» так уже не снимают, — просто пункты устаревшего договора давно никто не пересматривал. Причем не хочется ничего плохого говорить о людях, которые там работают. В основе своей — это профессионалы. После того, как я там испытал на себе производственный процесс, еще с большим уважением стал относиться к режиссерам документального кино, которым удалось сделать там что-то внятное. Все толковое делается на студии вопреки, а не благодаря.
Помню такой показательный пример из моей практики. Один из съемочных дней был выбран таким образом, чтобы водитель, который нас вез на локации, в общем-то и мог это сделать. У него был какой-то свободный день, и нам, съемочной группе — оператору, осветителю, режиссеру — нужно было подстраиваться под водителя. То есть мы выехали на съемки не тогда, когда у нас работа с героем, что-то, связанное с творческим замыслом, нет, — когда есть водитель.
Более того, дорога была в Красносельск, а это довольно далеко, и водитель ехал не торопясь, медленно. Когда я попытался понять, в чем дело, выяснилось, что он так делает, чтобы поберечь топливо. «Так дешевле», — объяснил он мне. Честно говоря, я не знаю, как при таких приоритетах можно снять что-то внятное.
Видимо, если у тебя есть авторитет, ты умеешь хлопнуть по столу кулаком, на кого-то крикнуть — это ситуация, с которой можно работать. Но я такими методами не владею. Там все насквозь советское, что ли?
Подчеркну, что я говорю о своем опыте — о работе на студии документального кино «Летопись»; я не знаю, как обстоят дела у аниматоров, игровиков, но могу предположить, что система построена одинаково для всех. И в игровом кино, и в анимационном, — тоже не очень функциональная модель.
При каких условиях вернулся бы на «Беларусьфільм»? Повторюсь, что студия — это микромодель государства. И отдельно сама по себе она не может измениться без глобальных изменений. Когда Беларусь станет свободной, когда она станет на демократические рельсы, когда в целом люди в системе начнут работать без того, чтобы стучать по столу и орать на подчиненных, следить, кто там пьяный и все такое, когда будет работа на результат, а не просто на загруженность, конечно, тогда можно будет вернуться и попробовать создавать что-то свое. В той же копродукции, в конце концов.
Падпісвайцеся на культурныя навіны Reform.by у Telegram