Университеты России и Беларуси выходят из Болонского процесса*. Об этом заявил замминистра науки и высшего образования России Дмитрий Афанасьев. Еще 11 апреля на сайте наблюдательной группы по Болонскому процессу было опубликовано решение приостановить участие Беларуси и России связи с военными действиями в Украине. «Вторжение Российской Федерации в Украину рассматривается как фундаментальное нарушение ценностей, на которых построено Европейское пространство высшего образования», — говорится в заявлении. Теперь же вопрос, видимо, решен окончательно. Пока готовятся официальные бумаги об исключении наших стран из Болонского процесса, Reform.by решил узнать у студентов и преподавателей в Беларуси, что для них значит Болонская система и выход из нее.
*Болонский процесс — что это?
Болонский процесс был запущен в 1999 году министрами образования 29 европейских стран. Это было сделано для согласования систем высшего образования во всей Европе. На апрель 2022 года число государств, присоединившихся к Болонскому процессу, выросло до 49. Популярность этой системы выходит далеко за пределы границ Евросоюза.
Болонский процесс позволяет соотносить системы образования между собой и упрощает международный студенческий обмен. Суть в том, что все вузы имеют имеют одинаковую двухчастную систему образования: бакалавриат и магистратуру. В 2003 году в систему также была включена докторантура.
После окончания первой ступени студенты получают степень бакалавра и приложение к диплому с указанием изученных предметов и полученным по ним оценкам, которое котируется в любом другом вузе. Далее студенты могут продолжить свое обучение в магистратуре любой страны-участницы и не обязательно только по своему профилю. Это создавало многообразие академических возможностей для студентов стран — участниц Болонского процесса.
— У меня к Болонскому процессу довольно скептическое отношение. По бумагам все выглядит красиво, но студентов, которые реально ездили по обмену, можно пересчитать по пальцам.
Исключение Беларуси я считаю бумажной формальностью, толком мы никогда в Болонском процессе и не были. По моим ощущениям, это ни на что не повлияет, Беларусь изолировалась уже давно. Если бы все работало, как надо, у всех реально были бы возможности, было бы хорошо. Но ведь дело не только в самом праве поехать на стажировку за границу, но в материальной поддержке университета, в выделении нормальной стипендии для этого.
Немаловажно в этом деле и знание языка. По уровню его преподавания, начиная еще со школы, позволить себе поехать за границу могут только студенты факультета иностранных языков. Никто из моих знакомых за границу для учебы не выезжал. Думаю, есть студенты, которые даже не знали о том, что такое Болонский процесс и что мы в нем участвуем. Поэтому они даже никак не почувствуют наше в нем отсутствие.
О всей организации — кредиты, баллы, стипендия, язык — даже подумать страшно. Преподавателей из-за границы, которые должны бы приезжать по обмену, у нас тоже нет. На это нет бюджета.
Здорово бы было, если бы мы все же остались в Болонской системе, исправили все недочеты, которые необходимы, как-то развивались, вытягивались из этого изолированного болота. Это мечта, в которой было бы круто жить.
– По моему мнению, в практическом смысле это мало что изменит, выход из Болонского процесса — больше про моральную и культурную сторону. Понимание того, что Беларусь — участница такого крупного и важного образовательного соглашения, часть европейского научного пространства, это все-таки какой-то престиж.
У нас было какое-то понимание, что это развитие, что дальше будет лучше, что мы только в самом начале, но нам есть куда смотреть. Все-таки были программы, которые позволяли ездить в университеты Европы. За мой курс было 2-3 человека, которые смогли вырваться.
Болонский процесс – это и про стандарт образования, и про то, что нашим университетам было куда стремиться, был пример для подражания. Сейчас он тоже есть, но он стал менее осязаемым.
— Выход из Болонского процесса я считаю катастрофой. Дело даже не в том, что мы могли куда-то ездить, никто практически и не ездил, но у нас было, куда стремиться. Мы видели, как может быть. Мы стояли в сторонке, но смотрели в нужную сторону.
У Болонской системы было много минусов и недочетов, но что теперь будет? Мы вернемся к хваленому образованию как в СССР? Возможно, тогда оно и было качественным, но наука не стоит на месте, мир уже нет тот, студенты уже не те.
Я изучал логистику и очень хорошо понимаю, как все взаимосвязано в современном глобальном мире. Выйти из Болонского процесса – это как построить стену вокруг страны и никого не впускать и не выпускать. Да, программы могут остаться прежними, учить нас будут те же преподаватели. Внешне, возможно, ничего и не поменяется, но на деле это огромный ущерб на дальнюю перспективу и репутация страны-изгоя.
— Меня больше всего расстраивает то, что у студентов забирают саму возможность развития за пределами Беларуси. Да, я могу ей и не воспользоваться, но я знаю, что она у меня есть.
Система образования в Беларуси в целом требует серьезной модернизации. Болонская система была только костылем. Начинать надо с детских садов. Что толку с того, что ты можешь учиться за границей, когда даже английский язык, изучая его много лет в школе, а потом и в университете, остается для большинства на уровне «London is the capital of Great Britain».
Детей нужно мотивировать, они с самого раннего возраста должны понимать, к чему они могут стремиться, какие перспективы у них есть. Пока даже с Болонским процессом, у нас мало перспектив, многие учатся для галочки. Работа по профессии становится все большей редкостью.
Я не считаю, что выход из Болонской системы коренным образом повлияет на текущую ситуацию, но сам факт, конечно, печальный – «не жили хорошо, нечего и начинать».
— Еще в апреле я дважды пытался получить академический отпуск для участия в программе Erasmus+ в Германии. Но в Управлении по международным связям мне отказали, дав понять, что с Erasmus+ они больше не дружат. Это было еще до того, как мы вышли из Болонского процесса. Поэтому на практике ничего не поменялось — теперь мы просто официально по бумажкам в нем не состоим.
После окончания этого курса я собираюсь отчислиться, переехать жить и учиться в Европу. Думаю, что там у меня будет больше возможностей для учебы и дальнейшей работы, чем мне может предоставить беларусское образование.
Но на практике, я думаю, к чему-то серьезному выход из Болонского процесса не приведет. Большинство студентов не мотивированы на серьезную учебу, а учатся либо чтобы откосить от армии, либо из-за давления родителей, либо потому, что все так делают.
Если бы в обществе сформировалось понимание о всех возможностях, если была бы введена культура «gap year», когда люди могут после окончания школы взять время и изучить этот мир, устроиться на работу, попробовать себя в разных сферах, попутешествовать и только потом выбирать ВУЗ исходя из того, что им на самом деле нравится, то поток поступающих сократился бы в разы! И это были бы более осознанные студенты, понимающие, зачем и для чего они здесь. Это привело бы к внутренним реформам в образовании и, следовательно, повышению его качества. Но этого сложно достичь без международного участия, которое давала Болонская система, позволяющая обмениваться опытом между университетами. Мы могли посмотреть «а как там у них».
Ухудшение качества образования мы наблюдаем уже десятки последних лет. Поэтому для меня сейчас выход из Болонской системы — лишь кульминационная точка в общей тенденции на регресс.
— Болонский процесс имеет очень противоречивые результаты, и у него много побочных эффектов. Цели, которые были сформулированы в начале процесса в 1999 году, на первый взгляд впечатляли, и в первый год было много хороших намерений.
На деле же факультеты придумывают множество новых учебных курсов с причудливыми названиями, не зная точно, что они означают, и пытаются получить одобрение так называемых «рейтинговых агентств», чтобы заманить как можно больше студентов. Но организация «модульных планов» занимает много времени и вызывает гораздо больший стресс как у доцентов, так и у студентов, потому что учебные планы стали гораздо сложнее, а учеба регламентирована набором кредитных баллов. Университет изменился в антидемократическую сторону, потому что экономические интересы и влияние извне играют большую роль, чем в прежние времена. Еще добавлю, что нет ни одного эмпирического исследования, которое показало бы, что эта система более успешна, чем старая. Поэтому я была бы рада, если бы мы вернулись к нормальному 5-летнему образованию.
Что касается зарубежных поездок и стажировок – не думаю, что такая возможность полностью исчезнет. Для талантливых и целеустремленных студентов будут возможности. Да, вероятно, добиться этого будет сложнее, но главное мотивация и желание. Преподаватели, я уверена, будут поддерживать такое стремление. Мы ни в коем случае не хотим отгородиться от иностранного опыта, но и плясать под чью-то дудку не будем, чтобы соответствовать каким-то искусственным стандартам…
— Мое мнение — выходим и давно пора. Не знаю, что мы искали все двадцать с хвостом лет? Болонская система работала в качестве мозгопылесоса. Ништяк для буржуев окончен. «Теперь действовать будем мы», – это если коротко.
В основе Болонского процесса лежит взаимное признание квалификаций. Это важно в глобальной экономике и это гарант качества. Я думаю, что участие в этом процессе приносит огромную пользу.
Иногда Болонский процесс понимают не совсем правильно и описывают его как смирительную рубашку, которой якобы стягивают все индивидуальные особенности университета. Якобы хотят причесать всех под одну гребенку и сделать университеты под копирку. Не следует интерпретировать Болонский процесс как стандартизацию университетского образования. Болонская система приветствует институциональную автономию.
Я думаю, что правильнее рассматривать ее как требующую прозрачности систему, которая должна быть ориентирована на учащихся. Студенты должны точно знать, на что они подписываются, они должны осознавать свои перспективы. Болонья помогает университетам готовить выпускников к работе во все более конкурентной и глобализированной среде. Здесь работают инструменты, которые позволяют лучше «расшифровывать» дипломы, а значит – находить работу или продолжать учебу в странах Европы.
Со времен средневековья в Европе была большая мобильность, хотя тогда еще не было ни автомобилей, ни самолетов. Эта мобильность была очень полезна для культурного и индивидуального развития и позволяла накопить лучшие научные знания. К сожалению, с выходом из Болонской системы мы окажемся в стороне от крупного и влиятельного научного сообщества. Изоляция во времена интернета звучит, мягко говоря, не совсем разумно. Современная наука требует глобальной международной связи.
Конечно, правы будут те, кто скажет, что мы и до выхода из Болонского процесса не особо-то и были вовлечены в международную научную жизнь. К Беларуси было много вопросов и требований, которые мы не могли в полной мере удовлетворить. А для наших студентов не было нормой жизни разъезжать по зарубежным университетам.
Но сам факт того, что мы если и не шли в нужном направлении, то хотя бы лежали и смотрели в ту сторону, уже мотивировал. Даже если студенты не пользовались зарубежными стажировками, но знали, что такая опция есть и при должной мотивации и желании ею можно воспользоваться, это уже было что-то. А что делать целеустремленным студентам сейчас? Учиться за границей, я думаю, все еще будет возможно, но это станет гораздо сложнее. Даже «кочевать» между университетами одной страны будет непросто.
Я как преподаватель продолжу свою работу, но уверена, что впереди нас ждет период застоя и стагнации.
***
Мнения и оценки автора и героев статьи могут не совпадать с мнением редакции Reform.by.