Фото работы Дмитрия Гельфанда "ER=EPR" в Галерее современного искусства Arsenal в Белостоке. Фото: архив команды.
Reform.by продолжает следить за выставкой беларусского современного искусства «Когда солнце низко — тени долгие». Яркий концептуальный проект кураторки Анны Карпенко, прозвучавший весной на площадке польской галереи «Арсенал», сегодня переместился в Германию. 10 июня большая выставка открылась в одной из крупнейших арт-институций города Лейпцига — Galerie für Zeitgenössische Kunst.
Напомним, что в проекте заявлены работы более двадцати художников. Концептуально выставочное высказывание опирается на тексты беларусских философов Игоря Бобкова и Игната Абдираловича. Проект — о беларусской идентичности и беларусском сопротивлении во все времена через самые разные опыты. Проект, который погружает в беларусскую архаику, вспоминает знаковые моменты подъема беларусов в 2020 году, и также смотрит в космос Язепа Дроздовича и Владислава Стржеминского. А также в самом буквальном значении «Когда солнце низко — тени длинные» предлагает помыслить черную дыру как область пространства-времени и провести свои аналогии.
Reform.by удалось связаться с художником Дмитрием Гельфандом, автором самой загадочной работы на выставке — «ER = EPR» , которая как раз посвящена феномену черных дыр. Дмитрий Гельфанд занимается science art — искусством, которое объединяют физику, химию, философию. По просьбе Reform.by художник, который сегодня живет в Нидерландах, рассказал о своей работе.
— Дмитрий, вашу работу можно рассматривать в ключе главной идеи выставки — сопротивления репрессивным системам?
— Выставка предлагает много метафор и понятий. Скажем те же «тени», «солнце», «время». И наша работа связана с тематикой черных дыр (Дмитрий работает в арт-тандеме, поэтому употребляет местоимение во множественном числе — Reform.by). И черная дыра — это самая черная тень, самая непробиваемая в космосе. Там проглатывается все — свет, время, пространство. Это очень интересный объект. Как с физической, так и философской точки зрения. Если допустить, что выставка ставила задачей исследовать и нелинейные концепции времени, то мы предлагаем объект и феномен, на примере которого все наши понятия о времени-пространстве разбиваются вдребезги.
А если пойти дальше, то наша работа — она о развитии собственного сознания, о возможности помыслить запредельное.
— Как в целом можно описать вашу инсталляцию? Признаюсь, что это достаточно сложно.
— Мы создаем такой аналог черной дыры с помощью сцепленных, двигающихся воронок в жидкости. Мы все видели воронку в воде, но никто из нас не знает, что если на нее посвятить светом, она создаст абсолютно черную тень с ореолом света. Подобное изображение черной дыры появилось впервые несколько лет назад. Астрономы наблюдали Сагитариус А* — самый тяжелый объект нашей галактики, который находится в центре Млечного пути. Вокруг Сагитариуса А* — сверхмассивной черной дыры — тоже есть ореол. И это связано с тем, что тот свет, который находится за пределами так называемого горизонта событий — региона вокруг черной дыры, усиливается, ускоряется… Своими вращения черная дыра придает ему больше энергии, она его «разгоняет».
Энергетическое уплотнение в среде — интересный универсальный феномен транспорта энергии. Совсем не простой, встречающийся на разных уровнях реальности. О такие конструкции интересно «ломать» свой мозг.
Проще говоря, мы создаем при помощи жидкости и лазера микромодель черной дыры.
— Впечатляет.
— И, подчеркну, что мы сознательно отказываемся от самого понятия твердого тела, объекта. Мы отказываемся от предметности, от того, чтобы что-то иллюстрировать. И в этом смысле работаем на самом первом этапе исключительно с чувственным восприятием человека. Это опыт наблюдения и погружения. Не через символический ряд. А напрямую — феноменологический опыт.
— Поясните, пожалуйста, название вашей работы «ER = EPR».
— Это отсылка к двум известным текстам физиков: ER — это статья Эйнштейна—Розена, в которой были постулированы кротовые норы, а EPR — статья Эйнштейна—Подольского—Розена о квантовой сцепленности. И ER = EPR , на самом деле, — это гипотеза струнной теории о квантовой гравитации: о том, что кротовая нора, которая объединяет две черные дыры, является эквивалентом сцепленности. Очень часто сверхтяжелые звезды — пульсары, нейтронные звезды, и в том числе черные дыры — существуют в парах. И создают искривление времени-пространства, которое является кротовой норой.
— Дмитрий, признаюсь, что впечатлена вашей подготовкой. А когда и с кем родилась работа?
— Она была создана в 2017 году. Мы начали ее разрабатывать в резидентуре LIGO (Лазерно-интерферометрическая гравитационно-волновая обсерватория — Reform.by) в США. Представьте себе, около 40 научно-исследовательских институтов и 600 отдельных учёных работают над анализом данных, поступающих с LIGO и других обсерваторий. Прикоснуться к такой сознательности, концентрации мысли — это очень интересно. Я мало знаю таких областей, где происходят подобные исследования запредельности.
Скрин с видеодокументации работы Дмитрия Гельфанда в Галерее современного искусства в Лейпциге.
И тут хочу подчеркнуть, что мой интерес (и моих коллег) к науке обусловлен не тем, что она — двигатель прогресса. А тем, что на сегодняшний день в ней происходят переломные философские проблемы. И мало кто об этом знает. Научные открытия и теории совсем не транслируются на другие уровни общества. Но это очень интересно и важно — заглядывать туда и смотреть, что там происходит — для развития собственной мысли и сознания.
— Как правильно описать то, чем вы занимаетесь?
— Это такой синтез феноменологии, философии, науки, натурфилософии. А также искусство. И искусство, к слову, это самая древняя практика. Если проследить генеалогию духа, то получается, что в начале было искусство, потом — мифология, потом — натурфилософия, затем — алхимия, химия, квантовая физика. Любопытно проследить этот путь развития… Но наука и искусство, повторюсь, мне интересны не как средства, чтобы построить лучший пылесос или самолет, а как метод развития человеческого сознания.
Естественно, это начинается с собственного сознания.
— Открыто ли наше общество, на ваш взгляд, к подобного рода вопросам к себе и к своему будущему?
— Соглашусь, что это не просто. Мы сейчас живем в таком обществе, где очень много тотальной профанации. Кажется, что есть какие-то знания, информация, но часто на самом деле все это далеко от того, чтобы «ломать» мозг, думать. Потому что, как правило, подобные практики требуют определенных настроек, условий, и приходится их выискивать, я бы сказал, в самых черных коридорах (улыбается).
Поляризация в обществе, к которой мы сегодня пришли — это как раз следствие ситуации, когда у человека нет пространства для мышления. Ведь что такое пространство? Оно предполагает некую пустоту, свободу, свободное время, а мы все дальше и дальше уходим от этих идеалов. В нашем обществе конфликты, агрессия, война, в том числе, переходят и в медиапространство, которое в свою очередь затушевывает насилие. Поэтому плюрализм мышления, способность к мышлению, суждению — это бесценно.
— Но ведь именно тоталитарные, авторитарные режимы создают как раз такие модели, когда пространство для осознания, мышления, о котором вы говорите, не остается, — оно сужается, схлопывается…
— Думаю, что не только тоталитарные режимы этим пользуются. Скорее тоталитарные системы, которых на земле много. Гораздо меньше обратного. Просто в других обществах есть механизмы, с помощью которых можно бороться. Но в целом, к сожалению, это не локальная проблема. Я бы сказал, что это все же состояние нашей цивилизации.
В целом, философия наших работ… Мы вообще весь антропоморфизм, все человеческое удаляем из нашего творчества. Этого и так везде много: человек настолько поставил себя в центр Вселенной, во главу угла, что теперь мы можем только пожинать плоды его эгоизма и желания власти.
Вместо того, чтобы задуматься о том, что, возможно, мы одни во Вселенной, что жизнь есть только на нашей планете (пока ведь не доказано обратного), — человечество не может перестать думать о ядерном оружии и собственном уничтожении.
— Понимаю, что аналогии после ваших слов проводить не совсем правомерно, но все же, если провести параллель между звездами в космосе и Беларусью, где мы, на ваш взгляд, сейчас находимся? В какой точке? В каком состоянии?
— Безусловно, мы находимся в горизонте событий. Достаточно тяжелой точке. Напомню, что согласно этому термину в астрофизике, если мы пройдем горизонт событий, ничто уже не может уйти из гравитационного поля черной дыры.
И в этом смысле творчество, искусство, культура — это те немногие социальные практики, которые могут нас спасти. Потому что когда не работают законы пространства-времени, простых взаимоотношений, очень сложно ориентироваться и взаимодействовать. И в таких условиях надо принимать очень нестандартные решения, совершать концептуальные, интеллектуальные сверхпрорывы, чтобы пережить ситуацию. Я бы сказал, что Беларусь — все же маленькая звезда: мы не станем ни сверхновой, ни черной дырой.
И в этом контексте я бы хотел вспомнить оперу «Победа на солнцем» Казимира Малевича, созданную вместе с Алексеем Крученых и Михаилом Матюшиным, где работа художника «Черный квадрат» была представлена в виде сценографии для спектакля футуристов. Постановка была показана в Витебске.
В целом вся история о Малевиче, семья которого в связи с восстанием Кастуся Калиновского бежала из Беларуси, мне кажется, очень здесь к слову (Художник обращается к одной из версий, откуда Малевич родом, — комментарий Reform.by). И почему было восстание Калиновского — все не случайно. Казимир Малевич — человек с абсолютно беларусской фамилией, который создал в Витебске УНОВИС, художник, пик деятельности которого связан с Беларусью, — и при этом всем в Беларуси нет ни одной его работы. Они есть в Амстердаме, Нью-Йорке, но в Беларуси — нет! Это тоже интересно — почему так произошло? И почему повторяется история с сопротивлением, борьбой? И победой на солнцем?
— Если мы заговорили о восстании, то упомяну одну из версий о роли беларусского «августовского восстания» (как еще называют протесты беларусов в 2020 году). Что именно спонтанность и массовость народных волнений, несмотря на предполагаемых игроков политического поля, изменила расстановку сил на геополитической карте. И в дальнейшем именно жестокое подавление «восстания» и открыло путь для наступления на Украину.
— Мне все же кажется, что первая фаза войны против Украины началась с аннексии Крыма. Безусловно, то, что произошло в Минске, ускорило начало той фазы, которая происходит сейчас, но конфликт все же начался до «восстания». Как бы это не было больно, но наша страна здесь не главная центробежная сила. Но, отмечу, что я не специалист в этих вопросах.
— И все же горизонт событий для Беларуси еще не пройден?
— Я думаю, что нет.
Выставка «Когда солнце низко — тени длинные» продлится в Galerie für Zeitgenössische Kunst до 25 сентября.