Встреча Александра Лукашенко и Николаса Мадуро 5 октября 2017 г. Мадуро — один из потенциальных подсудимых МУС в Гааге. Фото: president.gov.by
Многие беларусы убеждены, что Лукашенко должен предстать перед Гаагским судом за жестокие разгоны мирных протестов, убийства и пытки на Окрестина. Это явственно читалось с плакатов демонстрантов, которые наводнили улицы беларусских городов в августе 2020 года. Позже страсти на площадях поутихли, но убийства и пытки продолжились, а количество политзаключенных перевалило за тысячу человек. С тех пор в Гаагу было подано несколько заявлений против Лукашенко. Последнее из них — два дня назад. Каковы шансы, что Международный суд примет их к рассмотрению? Вспоминаем приговоры, которые вынесли в Гааге диктаторам третьих стран и спрашиваем юриста-международника и кандидата юридических наук Катерину Дейкало, возможен ли такой приговор в отношении Лукашенко.
Польский адвокат Томаш Вилиньский от имени большого числа граждан Беларуси подал прокурору Международного уголовного суда (далее – МУС) материалы против Александра Лукашенко, председателя Комитета госбезопасности Ивана Тертеля, замминистра внутренних дел Николая Карпенкова и других силовиков. Правовое обоснование изложено на 160 страницах, к которым прилагается еще 40 000 страниц документации. Что будет дальше с этими материалами?
— Надо понимать, что физическое лицо не может подать иск в Международный уголовный суд, — объясняет юрист Катерина Дейкало. — Согласно Статуту суда, иницировать расследование может государство-участник, Совбез ООН, а также Прокурор по своей инициативе (ст. 13 Статута Суда).
И именно в последнем случае прокурор может инициировать расследование, в том числе, на основании информации от физических лиц, НГО и иных субъектов. Предполагаю, что речь идет именно об этом пути. Другого пути в случае с Международным уголовным судом просто нет.
При этом важно понимать, что действие адвоката (предоставление информации и документов) – само по себе не является основанием для начала расследования, это лишь предоставление информации прокурору, который изучит предоставленные материалы (в том числе подпадает ли дело под юрисдикцию МУС и соблюдены ли критерии приемлемости) и сделает вывод о возможности или невозможности начать предварительное исследование фактов.
В ходе предварительного расследования прокурор выявляет, действительно ли ситуация заслуживает внимания МУС. Тут оценивается степень тяжести преступлений, масштаб, характер, способ совершения преступлений и их последствия.
Если прокурор принимает положительное решение — он/она составляет отчет и обращается в Палату предварительного производства МУС с просьбой дать санкцию на проведение расследования. И далее, если Палата, изучив представление Прокурора, дает такое согласие – только тогда может идти речь о доведении дела до суда, выдаче ордеров на арест и т. д.
— По части юрисдикции и приемлемости у меня возникают большие сомнения, что это дело в принципе может двинуться далее поданной в суд информации, — считает Катерина Дейкало. — Ведь МУС может осуществлять юрисдикцию в отношении преступлений, совершенных на территории государства-участника, либо гражданином государства-участника (ст. 12).
— Так как Беларусь не является участником Статута – суд не может рассматривать эти факты, — продолжает Катерина. — В отношении преступления, совершенного на любой территории, суд может осуществлять юрисдикцию только если к нему обращается Совбез ООН (нам это не грозит).
К слову, Украина также не является участником Статута суда, но признала юрисдикцию суда ad hoc (т. е. на конкретный случай) – именно в связи с подачей документов относительно преступлений, связанных с событиями 2013-2014 гг.
Однажды МУС признал территориальную юрисдикцию, когда преступление было не полностью, но частично совершено на территории государства-участника. Речь шла о случае массовой принудительной депортации (от 600 000 до 1 млн человек) представителей народа рохинджа из Мьянмы (не участник Статута), в Бангладеш (участник Статута). Суд признал, что массовая принудительная депортация – это преступление против человечности. Но эта ситуация не релевантна в нашем случае ни по масштабам, ни по сути. В нашем случае не было принудительной депортации в государства — участники статута – только в единичных случаях об этом можно говорить (например, Тихановская). В остальных случаях – это вынужденный отъезд (причем иногда при наличии реальной угрозы, иногда превентивно).
Чтобы предварительное расследование в отношении Лукашенко могло быть инициировано Прокурором МУС, Беларуси нужно признать хотя бы ad hoc юрисдикцию МУС. И, очевидно, что это невозможно до того, как к власти придет новое демократическое правительство.
Теперь к самим преступлениям. Насколько я вижу из сообщений СМИ, в Гаагу заявлено, что Лукашенко совершил геноцид и преступления против человечности. При всем ужасе совершаемого режимом – геноцида тут нет. Этим словом часто манипулируют или используют его в бытовом значении. Не любые массовые уничтожения людей – геноцид.
Основной признак геноцида (ст. 5) – намерение уничтожить полностью или частично какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую. Репрессивные действия режима Лукашенко направлены на людей по совершенно четкому признаку – иные политические убеждения, нелояльность существующей власти, другие ценности. И национальность, раса или религия тут ни при чем.
А вот квалифицировать эти действия как преступления против человечности вполне есть шанс. Квалифицирующими признаками таких преступлений являются: совершение в рамках широкомасштабного или систематического нападения на любых гражданских лиц, и если такое нападение совершается сознательно. Такие преступления совершаются в рамках политики. То есть должно быть доказано, что это не какие-то единичные «эксцессы исполнителя». И вот это, на мой взгляд, вполне можно преломить на ситуацию в Беларуси. По крайней мере, попытаться доказать. Но, опять же, в случае признания юрисдикции.
Еще один важный момент заключается в том, что МУС имеет комплементарную юрисдикцию. То есть Международный суд действует не вместо, а в дополнение к национальной юрисдикции. МУС может начать расследование только в случае, если никакого расследования либо судебного производства не начато внутри государства, которое имеет юрисдикцию в отношении этого дела. Либо доказано, что государство не в состоянии (судебная система несостоятельна) либо не хочет вести расследование или возбудить уголовное преследование должным образом.
Сообщалось, что те же материалы были поданы в Прокуратуру Польши с требованием «включить» универсальную юрисдикцию. Не знаю, насколько суд счел бы это приемлемым в контексте комплементарного характера своей юрисдикции.
Поэтому даже если демократическое правительство Беларуси признает юрисдикцию МУС – для приемлемости важно будет еще объяснить, почему национальная система не может расследовать, преследовать и судить за эти преступления, — заключает Катерина.
В истории Международного уголовного суда в Гааге пока нет случаев, когда бывший глава государства получал реальный срок за преступления, совершенные во время пребывания во власти. Такие приговоры чаще выносили специальные уголовные трибуналы, созданные для рассмотрения преступлений, совершенных в связи с определенными событиями в конкретной стране. В отличие от постоянно действующего МУС, эти трибуналы создаются Совбезом ООН на конкретный случай (ad hoc), и их юрисдикция строго ограничена. На сегодняшний день все временные трибуналы в Гааге закончили свою деятельность.
МУС также выдвигал обвинения диктаторам и даже выдал ордера на арест действующего главы государства. Им стал Омар аль-Башир, президент Судана, который пришел к власти в результате военного переворота. В период его правления по итогам кровопролитного конфликта в Дарфуре погибли 200-300 тысяч человек. В 2008 и 2010 годах Международный уголовный суд требовал его ареста по обвинению в геноциде и преступлениях против человечности, но диктатор продолжал посещать страны-союзницы, которые отказались этот арест исполнить, даже не смотря на то, что некоторые из них являлись членами Международного суда.
В 2015 году Башир был переизбран на очередной президентский срок, и лишь в 2019-м во время военного переворота в Судане арестован местной армией и передан Международному уголовному суду для предъявления обвинений в преступлениях против человечности. Приговор в Гааге ему пока не вынесен.
Первого «кровавого диктатора» Гаага приговорила в 2012 году — это был Чарльз Тейлор, президент Либерии с 1997 по 2003 год. Гаагский трибунал по военным преступлениям в Сьерра-Леоне признал его виновным в пособничестве и подстрекательстве к военным преступлениям, соучастии в преступлениях против человечности и приговорил к 50 годам лишения свободы. Суд постановил, что Тейлор поддерживал повстанцев из Революционного объединенного фронта, которые отличались крайней жестокостью — отрезали мирным жителям ноги и головы. Жертвами гражданской войны в Сьерра-Леоне стали, по разным данным, от 50 до 300 тысяч человек.
В 2016 году Гаага вынесла приговор Радовану Караджичу, который совершил свои преступления, будучи президентом Сербии с 1992 по 1996 год. 24 марта 2016 года Международный трибунал по бывшей Югославии признал его виновным в геноциде и военных преступлениях, совершенных во время боснийской войны 1992-1995 годов. В частности, Караджич был осужден за резню в Сребренице, где было убито около 8000 мусульман, а также за массовые убийства в Сараево, где под обстрелами погибли тысячи мирных жителей. Поначалу Караджича приговорили к 40 годам тюремного заключения, но в 2019 году приговор был пересмотрен и ужесточен в сторону пожизненного заключения.