«Окружен, но не сломлен». Мать осужденного на 11 лет россиянина Егора Дудникова рассказала о сыне после свидания

Россиянину Егору Дудникову 21 год. Последние два он живет в Беларуси, ему очень нравилась наша страна. В понедельник, 27 декабря, беларусский суд приговорил его к 11 годам лишения свободы за озвучку роликов для телеграм-канала. После суда мать Егора, Юлия Дудникова, смогла попасть к нему на свидание. Reform.by поговорил с женщиной.

— Этот год так иссушил морально и физически, что я ощущаю себя на 50 лет минимум, — признается мама политзаключенного. Ей 41.

Юлия живет в российском Саратове, работает в банке. Она смогла приехать в Минск лишь на несколько дней — чтобы попасть на приговор сыну и к нему на свидание. Последний раз она видела Егора на свободе в феврале этого года, когда он приезжал в Саратов навестить родных.

В Беларуси Егор Дудников живет с 2019 года. Мама рассказывает, что он с 16 лет общался в соцсетях с минчанкой и в конце концов переехал, чтобы быть ближе к возлюбленной.

— Егор после школы выучился на повара, работал по профессии, накопил денег и уехал в Минск к девушке, снимал комнату. Сыну очень нравилось жить в Беларуси. Когда он приезжал домой, говорил про Минск: «Вы не представляете, какой это классный город и какие там живут люди!» — вспоминает Юлия.

В Беларуси Егор работал, можно сказать, на фрилансе, инструментом его заработка был голос: парень озвучивал рекламные ролики, компьютерные игры, аниме и прочее. Прочее и привело к его аресту.

Дудникова задержали 5 мая. Он попадался и раньше — 20 октября 2020-го, на улице. Юлия говорит, что он тогда вступился за ребенка, которого хотели задержать, но избежал ареста: Егору стало плохо с сердцем, когда его начали бить, и парня отвезли в больницу, он отделался синяками и стрессом. А вот 5 мая все было иначе. При задержании его жестоко избили, и после обыска в съемной квартире — где изъяли только микрофон — парня поместили в СИЗО КГБ.

— Это очень страшная история, — с волнением вспоминает тот день Юлия Дудникова. — Мы говорили с Егором по телефону, он сказал, что находится около дома и через пять минут мне наберет уже с домашнего интернета. Прошло пять минут, десять, час, я стала волноваться. Звонила ему и на обычный телефон, и во всех мессенджерах — звонок шел, но сын трубку не поднимал. Потом телефон отключили. Всю ночь я пыталась дозвониться до него, в один момент сын появился в сети, но трубку никто не брал. Видимо, в этот момент проверяли его телефон.

На следующий день девушка Егора дозвонилась до хозяина съемной квартиры. И уже он сообщил, что Егора задержали. Он узнал об этом, когда его, пожилого человека, силовики разбудили в час ночи и вызвали на обыск.

Сына несколько дней держали в неизвестной квартире, морально его прессовали. Когда поняли, что Егор занимался только озвучкой, его отвезли в СИЗО КГБ. После этого в течение всего следствия давление на сына не оказывалось, — добавляет женщина.

Изначально Дудникову предъявили обвинение по ч. 1 ст. 342 УК («Организация действий, грубо нарушающих общественный порядок»). Но позже переквалифицировали на более тяжкое по двум статьям: «Разжигание вражды» (ч. 3 ст. 130) и «Призывы к действиям, направленным на причинение вреда нацбезопасности Беларуси» (ч. 3 ст. 361). По версии обвинения, с января по май 2021 года Дудников опубликовал в одном из протестных телеграм-каналов «не менее 55 озвученных им голосовых сообщений побудительного характера» с целью «нагнетания напряженности и конфликтности в обществе и государстве».

27 декабря в Мингорсуде судья Сергей Хрипач вынес молодому человеку приговор — 11 лет лишения свободы. Столько, сколько просил прокурор.

Дудникова говорит, что обращалась во всевозможные инстанции в России, чтобы посодействовали в деле сына.

— Я писала и президенту, и в МИД, и в российское посольство в Беларуси, — перечисляет она. — Никакой реакции от российских властей нет. Пока что помощь оказало только российское посольство. Консулы посещали Егора, передавали передачки ему, помогли с адвокатом. Но на сам судебный процесс консулов не пустили.

Не пустили бы туда и саму Юлию, потому что суд проходил в закрытом режиме. Женщина приехала только на оглашение приговора сыну.

— Это очень тяжело. Я плакала. Весь процесс я плакала, а он смотрел на меня, не отрывая взгляда. В самом конце он смог мне сказать: «Мама, держись, все будет хорошо».

У нас в России за убийство дают девять лет, а тут дали одиннадцать за озвучку, и не доказано, что его озвучка принесла кому-то вред. У меня в голове не укладывается, как могут такое дать, глядя на него, глядя в его глаза, дать ему столько. Я не понимаю этого, — в отчаянии говорит мать Егора.

На следующий день после приговора, 28 декабря, она встретилась с сыном в СИЗО на Володарского, где его содержат в небольшой камере на 26 человек. Рассказывая о встрече, Юлия едва сдерживает слезы. У них с сыном уже было свидание 5 ноября, теперешнее было вторым.

— Эмоционально тяжело проходило. Мы не думали, что дадут такой кошмарный срок, у нас до последнего была надежда, что все это будет решено по-человечески и соразмерно…

Состояние сына между первым свиданием и сейчас очень отличается. Сейчас у Егора очень потухший и уставший взгляд, такой взгляд я видела у смертельно больных людей и у людей, которые устали жить. Но никак не у почти вчерашнего подростка.

Но на свидании Егор сказал, что он «окружен, но не сломлен». Он сказал, что очень надеется на помощь нас, своих родных. Я надеюсь, что мы сможем ему помочь. Пока мы живы, есть надежда, будем дальше бороться. Я надеюсь на апелляцию, что срок снизят, после апелляции буду надеяться на экстрадицию, — говорит Юлия (по закону, если РФ запросит, а РБ согласится, Дудникова могут отправить отбывать наказание на родину — прим. Reform.by).

Женщина добавляет, как благодарна неравнодушным беларусам, которые согласились помочь и носят Егору передачи.

— Находясь за тысячу километров от него, я не смогла бы так, — вздыхает Юлия.

С перепиской, отмечает она, тоже есть проблемы. Письма от сына семье и обратно доходят далеко не все.

— Егору чаще приходят письма от незнакомых людей, чем от нас. Думаю, что это такой способ давления на сына, — говорит мать. — Из того, что приходило, сын писал, что сожалеет о происшедшем, просит прощения, что доставил нам столько переживаний. Пишет про свои планы, что читает, как занимается спортом. Строит планы на освобождение.

Дома, в Саратове, Егора ждет младший брат — восьмилетний Артем. Он знает, что происходит.

— Младший очень хочет увидеть брата. Они очень близки, у них большая разница в возрасте — 13 лет, Егор помогал мне растить сына. Мой Егор — это не тот подросток, который гулял где-то до ночи и выпивал с друзьями — он ни разу в жизни не пришел нетрезвым домой. Он всегда был домашним ребенком, проводил время с семьей, обожал готовить…

Артем пишет брату письма, рисунки отправляет ему, к сожалению, не все доходит. Младший сын помогает мне не опустить руки. Я смотрю на маленькое наше солнышко и беру себя в руки, — признается мама политзаключенного.

Не меньше Егора ждут и две его бабушки, которые очень переживают за внука.

— Одной бабушке уже 91 год. Она еще не знает о приговоре, мы опасаемся, что эта информация подорвет ее здоровье. Она говорит, что очень хочет увидеть Егорку еще раз… Второй бабушке 61 год. Она расстроилась, что внуку дали 11 лет, но она не сдается и говорит, что будет бороться за внука.

В любом случае, как бы ни сложилось, мы не бросим нашего Егора. Это наш сын, внук, племянник, крестник, за него переживают все, и мы будем поддерживать его всеми способами. Он знает, что я за него горы сверну и сделаю для него все, что можно. Я попросила его просто держаться. Любая ситуация когда-нибудь закончится, — говорит Юлия Дудникова.

* * * 

Понравился материал? Обсуди его в сообществе Reform.by на Facebook!