Егора Скоробогатова задержали 10 августа в Минске неподалеку от ТЦ «Галерея». Сотрудники ОМОН затолкали его в микроавтобус, избили, перевели в автозак и пошли за следующей партией людей. До начала акций протеста было больше часа. Через несколько дней после задержания он вышел из жодинского СИЗО с синим от избиения лицом и кличкой «Панда».
10 августа Егор с приятелем были в торговом центре «Галерея» и, выйдя из здания около 17:30, направились в сторону трамвайных путей, чтобы добраться домой. У входа в парк стояли двое сотрудников ОМОН, сзади – автозаки. Парни пошли вперед и, поравнявшись с сотрудниками, спросили, можно ли пройти к трамвайным путям. Те ответили утвердительно, попросили показать рюкзаки и почти тут же схватили под руки и потащили в припаркованный бус, где начали проверять вещи. В рюкзаке Егора были перекись водорода, пластырь и антисептик. «Е**ть вы упакованные», – прозвучала фраза. Возможно это, возможно, белая лента на руке – Егор затрудняется назвать причину, по которой один из ОМОНовцев позже сказал, что его можно не жалеть.
«Вам п****ц, допрыгались, — говорили сотрудники, найдя в рюкзаках документы. Узнав, что молодые люди только закончили ВУЗ, прокомментировали: «Успели доучиться». Сфотографировали паспорт и самого Егора на фоне паспорта, положили на землю, где уже лежали два парня лет по 19 на вид.
«Нам запретили поднимать голову, задавали вопросы. Сколько нам заплатили, х**е нам еще надо, х**е нам плохо живется, работа есть, бабы есть, пожрать есть, что еще нужно», — говорит Егор.
Все сотрудники ОМОН были в масках, у некоторых на спине был треугольник с номером, на внешний вид — по лет 25-30, ни позывных, ни имен никто не использовал.
«Никто маски не снимал, только натягивали их посильнее и запрещали поднимать головы. На сиденья не садили — всех в пол. Если кто-то поднимал голову, его избивали. Маркером на лбу всем нарисовали 3%. Через какое-то время сотрудник – не знаю, тот же или другой – снова взял маркер и нарисовал то же самое на затылке. В РОВД потом смотрели – им было весело, спрашивали: ты сам написал?», – рассказывает Егор.
«В бусе, пока лежали, было слышно, как ОМОНовцы бегали за людьми. Через какое-то время нас вывели, положили во второй бус, точно такой же, и начали избивать. Пока меня вели, я услышал фразу, что меня можно не жалеть. Нас положили, сосед успел запихнуть голову под сиденье. Я пытался закрываться, мне в ответ: «Ты еще и сопротивляешься?» Меня подняли, нанесли удары по лицу, где-то после шестого удара я сумел закрыться. По лицу били кулаком в ОМОНовской перчатке с накладками, а по спине прилетало непонятно чем – наверное, кулаками и дубинкой», — предполагает парень.
Потом всем затянули руки стяжками и запаковали в кабинку автозака, телефоны при этом забрали.
«Сначала в шкафчике автозака нас было двое, потом трое, руки за спиной, душно, вверху вентиляционное отверстие — по-моему, оно было чем-то закрыто. Я так понимаю, мы просто ждали, пока автозак будет заполняться. Потом еще двух подсадили, в конце нас было пятеро. Мы ждали полчаса или час – трудно сказать. Людей запихивали в кабинки, по ходу били, закрывали и уходили дальше искать и паковать народ. В конце в кабинке было невероятно жарко, градусов 40, может быть, больше. Очень херовое чувство, когда у тебя по лицу все стекает, а ты не понимаешь, это кровь, пот, слезы или все вместе», — продолжает Егор.
Кроме него в кабинке был его приятель, с которым их задержали, парень лет 20-ти, и двое мужчин — один лет 40-50-ти, второй — около 30-40-ка.
«Один из мужчин очень помогал, он заставлял нас постепенно двигаться к окошку подышать. У кого не были руки в стяжках, просил массировать нам пальцы, потому что за спиной руки очень затекали – сначала пальцы, потом плечи и все остальное. Плюс он всех успокаивал», — вспоминает молодой человек.
Он говорит, что слышались крики, стоны. В соседней кабинке молодой парень — по голосу, как предполагает Егор, ему было около 19-20 лет, — кричал, что у него астма, просил подышать, вызвать скорую, но никто не реагировал.
«Когда нас привезли в РОВД Заводского района Минска, у меня было все насквозь мокрое. Вывели, положили мордой в землю, руки за спиной, поднимать и поворачивать головы запрещалось. Если лежать лицом в землю, то нос не дышит, нужно либо подбородком, либо лбом упираться, все напрягается. Постепенно всех поднимали, спрашивали, как задержали, адрес, фамилии, фотографировали, клали назад. Потом снова поднимали, мы снимали вещи, доставали шнурки, все в мусорные пакеты — они завязывались и бросались под ноги. Потом нас снимали на видео, спрашивали фамилию, имя, адрес и обстоятельства задержания. Протокол читать толком не давали, просто заставляли подписывать. Я написал, что не согласен с протоколом и подписал, некоторые писали, что не согласны, их за это избивали: «Х**е ты не согласен, с чем?» У всех, кто смог прочитать протокол, было, по сути, то же самое. Выглядело так, что 50 протоколов оформлял один сотрудник. Я успел посмотреть время задержания – там было написано 19:00″, — говорит молодой человек.
За ночь их перекладывали несколько раз. Привозили новых задержанных – нужно было освобождать место для них. К утру по обе стороны дороги на заднем дворе, огражденном колючей проволокой, было около 40-50 человек.
«Мы лежали там на земле около 12-14 часов. За это время произошло две или три смены сотрудников, которые нас контролировали. Пока был ОМОН, двигаться нам запрещалось.
Один мужчина говорил, что он после операции, ему нужно пить терапию, просил поднять. По-моему, у него была пересажена почка, а он лежал животом на холодной земле и таблеток ему не давали. Поскольку голову поднимать запрещалось, а он был в конце ряда лежащих, могу только предположить, что это был человек лет 40-50-ти», — говорит Егор.
Он также помнит еще одного мужчину такого же возраста, который лежал через 2-3 человека слева от него. У человека начался приступ эпилепсии.
«Где-то в течение получаса-часа он лежал на земле и трясся, стонал. К нему подходили: «Мужик, ты как?», раза 3-4 пинали ногой: «Мужик, ты нормально?» Он не отвечал, продолжал трястись, спустя час-полтора его взяли за ноги-за руки и унесли. Непонятно, был ли он в сознании, но слабые звуки издавал», — говорит Егор. Парень дважды спрашивал, будет ли врач, в РОВД уверили, что да, но он так и не появился.
«Один человек сказал, что в масках вы только и можете, что п***ть, на что сотрудник повернулся, посмотрел на него, подошел и ударил берцем – то ли по корпусу, то ли по голове. Маску при этом не снял. Человек замолк, а спустя минуту-две произнес: «А берцы у вас нех***ые».
Среди задержанных была одна девушка, парень вспоминает, что ей оказывались привилегии: вместо стяжек на руки надели наручники, а в автозаке она сидела на скамейке.
«Она огрызалась всю ночь, как ее не избили, я не понимаю, но сотрудники ОМОН реагировали на нее как на что-то веселое, не воспринимали всерьез. Девушка, отбивается — прикольно ж. Ее повалили на землю, долбанули по пятке, чтобы ноги были широко расставлены: «Ничего, у нас в Беларуси равенство, полежишь», — рассказывает Егор.
Ночью ему дали надеть кофту, большинство же людей были в шортах и майках, а один парень — без обуви.
95% сотрудников РОВД были в масках. Некоторые — в медицинских, некоторые — в черных, некоторые – наподобие сноубордических, у одного из сотрудников она была с изображением черепа, вспоминает молодой человек.
Сначала разрешалось стоять только на коленях с руками за спиной. С утра уже была самая «добрая» охрана, говорит Егор. Позволялось без разрешения менять положение, кто-то водил в туалет, некоторые давали попить. Откликнулись на просьбу снять на минуту стяжки, затем затянули, но уже послабее, некоторым – спереди, что позволяло двигать руками.
«Когда это стало возможным, я провел руками по волосам, у меня клок просто выпал», — вспоминает Егор.
Первую партию увезли около 10-11 утра сотрудники милиции. Через несколько часов за второй партией, в которую попал молодой человек, с ОМОНом приехал еще один автозак. Он был без кабинок, со скамейками по бокам. Их снова положили на пол. Пока ехали, нужно было сидеть на коленях, прижав голову к скамейке, и держать руки в стяжке за головой.
«Водитель на кочках не притормаживал, и когда ты стоишь таким образом на коленях на железном полу, приятного мало. Колени после этого были синие», — говорит парень.
«Я не мог уже так стоять, пытался как-то сползти, на меня орали, чтобы сел нормально. Я уже не могу, говорю, коленям ж**а. ОМОНовец наклонился и спросил: «Тебя пожалеть?» Я сказал «Нет», поскольку понимал, что это значит».
До этого от одного из сотрудников, вспоминает Егор, прозвучала фраза «Если вы думаете что вам больно, знайте, что всегда можно сделать хуже». Когда же сотрудники ОМОН из другого автозака искали помощи вправить руку кому-то из задержанных, коллеги ответили, что могут лишь «выровнять» вторую.
«Один из мужиков, который лежал слева от меня, айтишник, у него трое детей, – ему, видимо, очень сильно затянули стяжки сзади на руках, они у него онемели. Он просил: «Ребята, снимите, ослабьте, я уже по локоть рук не чувствую. На что сотрудник ОМОНа начал выгибать его руки. Парень стал кричать, тот спрашивает: «Ну что, больно тебе?» «Да». Он повторил вопрос: «Больно тебе?» «Нет». «Ну вот и лежи нормально», — вспоминает Егор.
«Парень сзади дико кричал, не знаю, что с ним делали, — продолжает Егор. — Я так понимаю, что ему очень сильно затянули стяжки и руки онемели полностью. Я не знаю, били его или нет, но кричал он очень сильно, было непонятно, его бьют или что-то выламывают.
За минут 20-30 до того, как мы приехали в СИЗО, ОМОНовцы заметили, что стяжки на моих руках не очень сильно затянуты: «А ты б** как на курорт ехал?» — и затянули полностью, чтобы руки не двигались совсем. Если бы я ехал так всю дорогу, рукам была бы полная ж**а. До сих пор часть пальца немного онемевшая», — говорит молодой человек.
От ОМОНовцев Егор узнал о гибели демонстранта.
«Они поржали над этим: «Один до****б хотел что-то кинуть и сам взорвался», — цитирует он одного из сотрудников.
В Жодино всех завели во дворик. Вели «ласточкой», голову вниз, руки вверх, спрашивали имя-фамилию, заставляли бежать, подгоняли «Давай быстрей, скотина». Во дворике примерно 2 на 5 метров находилось человек 20-30, принесли литр воды. Получилось чуть больше глотка на человека. До этого некоторые не пили по 12 часов.
«Просили принести ведро воды, но нам отвечали, что не могут. Говорили потерпеть полчаса-час, скоро начнут по камерам распределять. В итоге прошло часа четыре, может, больше. Была одна скамейка, мы на ней по очереди сидели. Потом нас вели по три человека, чтобы распихивать по камерам. Раздеваешься, присаживаешься, бежишь в камеру, голова вниз», — вспоминает молодой человек.
В камере впервые за 30 часов можно было поесть: у людей, задержанных 9 августа, был хлеб и немного сахара.
«В пиковые моменты в 10-местной камере нас было 20-25 человек. Спали по очереди, по двое-трое на койке. Потом, когда привезли тех, кому дали по 15 суток, поскидывали одеяла на пол, чтобы было больше мест для сна.
У нас был парень со стесанной частью колена, он убегал от ОМОНа, споткнулся об асфальт. Ему ничего не промывали, не забинтовывали. В СИЗО он пытался промывать мылом, но ничего не помогало, начал собираться гной. Несколько раз я спрашивал о враче, но безрезультатно. Единственное, однажды через дверь спросили: «Глаза видят?» «Да». «Нос дышит?» «Вроде да». «Говорить можешь? Ну, значит, здоров», — говорит Егор.
Он отмечает, что большинство людей из камеры были задержаны не на акциях.
«Кто-то выходил в магазин, кто-то — покурить, некоторым перекрывали движение, вытаскивали через окна машин, кто-то шел с мамой из кафе. Среди нас не было ни одного целого человека. Кому-то отбивали задницу, у кого-то на бедре были следы от ОМОНовских берцев, глубокие порезы. Насколько можно было проследить, абсолютное большинство тех, кого п***или – не били, а именно п***или – были молодые парни лет 20-ти. Кто постарше — того так не пинали», — говорит он. Люди в камере, по его словам, были разные: водитель, заводчанин, айтишник, тренер.
14 августа Егора отпустили. Он считает, что если бы не народные протесты, неизвестно, сколько бы их держали за решеткой. За время задержания родственники безрезультатно пытались узнать о его местонахождении. За день до освобождения демонстрантов охранники СИЗО начали составлять списки людей в камерах и вывешивать их на стенах изолятора. Так отец узнал о том, что сын здесь и смог его встретить. Всех, кто находился в одной камере с Егором, включая тех, кому дали по 15 суток, тоже освободили.
***
Обсудить материал можно в нашей группе в Facebook.